В зале было множество окошечек касс, но все были закрыты и изнутри к ним прилеплены таблички «Билетов нет». Впрочем, иногда какое-нибудь окошечко робко открывалось и толпа резво устремлялась к нему. Намертво вцепившись в плечи или талию впередистоящего, будущие пассажиры молили только об одном – чтобы окошечко подольше не закрывалось. Но окошки никогда не внимали мольбам: от силы они были открыты минут пятнадцать, и всего три-четыре счастливчика получали заветные билеты.
Постояв немного в этом зале, Алоиз Уношев решил ехать прямо в аэропорт.
Аэропорт сиял своими многочисленными и широкими окнами-витражами, но Алоиз Уношев не стал входить в здание, а направился прямо на летное поле, отойдя на порядочное расстояние от здания аэровокзала, от складов, ангаров и каких-то будок…
На огромном поле, рядами и поодиночке, стояло множество летательных аппаратов – многоэтажных лайнеров с бугристыми кабинами, простеньких серебристых сигар с непропорционально широкими крыльями, бипланов с тупыми мордочками и усами винтов, а также полужуков-полустрекоз – вертолетов…
Алоиз Уношев выбрал одиноко стоящий самолет средних размеров, развернутый по направлению к Москве…
В салонах было пусто, и росла капуста. Алоиз Уношев прошел в конец второго, длинного, салона, переступая через круглые, спелые качаны, и скромно уселся в уголке…
В салон вошли мужчины средних лет и постарше, числом десять, одеты они были так, как всегда одеваются начальники. Один из них был похож на Фернанделя.
В салон вошли девицы. Числом две. Одеты они были в короткие желтые плиссированные юбочки, в черные маечки, не достающие до пупков, и черные туфли с очень высокими каблуками.
В салон вошел служащий авиакомпании, молча сосчитал присутствующих, вырубил всю капусту и удалился.
Затем в салон вошла немолодая и почему-то очень усталая стюардесса с давно пережженными всякой гадостью волосами и плотно закрыла за собой дверь.
Самолет набрал полную грудь воздуха, стал гордым и взлетел…
Когда самолет набрал высоту, девицы, куда-то исчезавшие, распахнули шторки, перегораживающие тамбур между салонами, и вкатили две тележки-столика. На одной стояли тарелки с расстегаями, смеющимся жареным поросенком, осетриной, посыпанной петрушкой и помазанной тертым хреном, прозрачной щучьей ухой с большими морковными звездами; здесь был дымящийся шашлык на шампурах, составленных шатром, под шатром стояли лодочки половинок вареных яиц с красной и черной икрой. На второй тележке стояли вазы с фруктами и бутылки – здесь были русские, шведские и польские водки, армянский и французский коньяк, португальские, итальянские, французские и немецкие вина, чешское пиво, американский джин, кубинский ром и любимый напиток всех начальников – калиф-на-час.