НЕЖИН Вот то, что ты здесь по поводу брюха наплел… весь этот бред – как раз то, что пишет мой Антон.
КРЫЛЬЦОВ Да?
НЕЖИН Нет, про брюхо он ничего такого не писал, но образы у него рождаются приблизительно такие.
КРЫЛЬЦОВ Ай, умница!
НЕЖИН Не знаю, как можно со всем этим в голове жить.
КРЫЛЬЦОВ Ты ничего не понимаешь. Он свободен. Вот ты обо всем таком не то, что писать, говорить, думать себе запрещал. А он… они… Их поколение свободно. В отличие от нас.
Пауза.
НЕЖИН Это – беда, Сережа.
КРЫЛЬЦОВ Оставь ребенка в покое.
НЕЖИН (Вздыхает.) Рад бы…
КРЫЛЬЦОВ Ладно, прости. Все образуется, потом меня вспомнишь… А вообще ты мои всхлипы не слушай. Это я – так. В глаз что-то попало… Жизнь прекрасна, Ваня… Я действительно стал добрее. Намного… И ты здесь оттаешь, вот увидишь. (Пауза.) Слушай, а где твоя коллекция спичечных этикеток? Роскошная была коллекция. Ты ее, случаем, не выбросил?.. Ваня, если ты ее выбросил, ты совершил преступление… (Зевает.) Вот, опять засыпаю… Мы же с тобой в неге и любви взращены. Мы же, на самом деле, ягнятками были. В суровые годы… сумел как-то между струек дождя… (С напускным гневом.) Или ты сомневаешься?!
Смеются.
НЕЖИН Охотишься?
КРЫЛЬЦОВ Нет. И не тянет… Рыбалка. Исключительно рыбалка. И то – в планах.
НЕЖИН А я бы поохотился.
КРЫЛЬЦОВ Если надумаешь, я, так и быть, скрипя сердце, зажмурившись, отправлюсь с тобой… Конечно, Ирина моя нам этого не простит. Поскольку она теперь лесной житель, и всякая тварь ей брат и кум…
НЕЖИН В таком случае охота отменяется.
КРЫЛЬЦОВ Да ты, признайся, не очень-то и рвался… Ладно, треп – это, конечно, хорошо… Так вы что? приехали?
НЕЖИН Нет, только сумки собираем. (Смеется.) Ругаемся страшно. Лара собирает. Ругается она же. Страшно.
КРЫЛЬЦОВ Тогда, какого черта ты здесь делаешь?! В душу мне лезешь?
НЕЖИН Я?!
КРЫЛЬЦОВ А кто же?
НЕЖИН Не знаю.
КРЫЛЬЦОВ (Без зла.) Пошел вон.
НЕЖИН Грубо, Крыльцов.
КРЫЛЬЦОВ Но по существу.
Нежин поднимается, уходит.
КРЫЛЬЦОВ (Вслед.) Да поскорее возвращайся.
Картина вторая
Самовар. Чаепитие. Ирина и Лариса.
ИРИНА Нет ничего глупее женских персонажей. Нас представляют либо набитыми дурами, либо домохозяйками, обуреваемыми опереточными страстями.
ЛАРИСА Еще предметами любви.
ИРИНА Именно, что предметами. Причем – не важно, кто автор, мужчина или женщина…
ЛАРИСА Иные мужики хуже баб.