– Господа, раз здесь все свои, – продолжил Черномордый, по-прежнему строго хмуря брови, – скажу прямо: дальше некуда! Доруководились… Надо спасть Россию! Или мы спасем, или спасут ее бешеные коммунисты…
– Одного нашего нет, – вдруг робко вякнул со своего места почти совершенно седой и тихий министр юстиции Коволев.
– Кого это, вашего? – строго глянул на него премьер.
– Чу… Чу… – начал заикаться от страха почти совершенно тихий министр юстиции.
– Может, Зю… Зю… Зюганова, – грозой глядел на него Черномордый. – Вашим тут не место!
Дело в том, что Коволев раньше тоже был коммунистом. Правда, все кто сидел сейчас в зале, тоже раньше были коммунистами, но это еще раньше Коволева, которого взяли из коммунистической партии Зюганова в министры юстиции за его покладистый и тихий нрав. Посчитали: беспокоить не будет. И не ошиблись. Устроившись в мягком кресле министра юстиции, Коволев так полюбил его, что перестал считать себя коммунистом, испугался, что вышибут из уютного креслица.
Министр юстиции Коволев от грозного взгляда и страшных слов премьера совсем потерялся, прошептал в тишине:
– Не моего, а нашего…
– Это чей еще здесь Зюганов?! – Черномордый обвел взглядом молчаливый стол.
Министр юстиции Коволев почувствовал, как седеют два последних черных волоска его чудного чуба. За короткое мгновение он из почти совершенно седого и тихого министра стал совершенно седым и абсолютно тихим министром. В тишине, которая бывает в этом зале только глубокой ночью, он смог сделать только одно: медленно поднять свинцовую руку и указать ею вдоль стола наискосок от Черномордого. Головы всех министров, как под гипнозом, повернулись в ту сторону, куда показывала рука юриста, и увидели пустующее кресло Чубатого рядом с креслом Черномордого.
– Ах, Борисыча нет! – заулыбался премьер ласково. – Слона-то я и не приметил!
Министры облегченно зашелестели:
– Чубатый! Борисыч! Борисыч!
– Не приметили потому, что его нет, – снова удачно подхихикнул министр культуры.
– Подождем Борисыча! – снова одобрительно кивнул ему Черномордый и добродушно глянул на министра юстиции. – А ты, законник, меня совсем запутал… Нашего, вашего, моего… У меня в голову черт знает, какие мысли полезли: а вдруг ты опять не наш?
Бледный и тихий министр юстиции с жалким видом ковырял ногтем стол.