– Увы, разве кто-нибудь из смертных в силах проникнуть взором сквозь завесу времени? Несколько минут назад, начисто позабыв о тех, кто лелеял надежду устроить позорное судилище над честнейшим Фидием, я вдруг осознал, что здесь, на Акрополе, дышит сама вечность… Не знаю, право, Калликрат… Пока нам будут благоволить боги… – Повинуясь странному наитию, стратег поднял глаза вверх – прямо над его головой, как и давеча, застыла неподвижно Зевсова птица – орел. Несмотря на неимоверное расстояние, было видно, что властелин неба даже не шевелит крыльями – его удерживают в одной и той же точке невидимые воздушные потоки. И опять Перикл подумал, что сам отец богов изъявляет ему свое благорасположение. Значит, то, что так и просится сейчас у него с языка, чистая правда: – Акрополь, полагаю, будет стоять и стоять. Может быть, даже вечно? И этого не исключаю. Впрочем, секрет сей хорошо ведом Фидию, вот его и попытайте.
Скульптор не счел нужным скрыть недоумение – что, интересно, имеет в виду Перикл? Одно ясно – в этой необыкновенной голове вызрел какой-то весьма хитроумный довод.
– Смелее, Фидий! Ты среди друзей, поэтому выкладывай все как на духу, – уже откровенно веселился стратег, что, в общем-то, было ему не очень свойственно.
– Не томи нас, Олимпиец. Полагаю, о секрете мы услышим как раз из твоих уст. А я, признаюсь, сильнее других сгораю от любопытства.
– Хорошо, – к Периклу опять возвратилось серьезное настроение. – Кстати, а не присесть ли нам? Вон те две скамьи, кажется, уже давно поджидают нас.
Солнце перевалило зенит, и черный мрамор скамей, будто изголодавшись по весеннему теплу, жадно, ненасытно впитывал его, зная, что с наступлением сумерек с ним опять придется распрощаться. Усевшись, Перикл аккуратно стряхнул с сандалий легкую пыль и с наслаждением вытянул ноющие ноги, отметив про себя, что те длинные пешие переходы, которые он когда-то, играючи, преодолевал в военных экспедициях, сейчас, пожалуй, не осилит. Жаль, ох, как жаль, что боги не даровали простым смертным вечную молодость.
– Что ты, Фидий, можешь сказать о Поликлете или, допустим, Мироне?
– Величайшие ваятели Эллады. И ты это знаешь не хуже меня. «Дискобол» Мирона как нельзя лучше передает энергию движения. Пожалуй, Мирон первым отказался от статики, столь присущей архаичным куросам.