– Но! Но! Но! Не забывайтесь, конгломерат маргиналов! Вас засудят за ваши сходки!
На этом фото мы проводим какой-то квартирник…
Разговор с одной американкой.
Она – в прилично подпитом состоянии.
Спрашиваю:
– Do you have a boyfriend?
Отвечает:
– Oh, no! usually he has me.
Потом мне сказали, что у них это такой прикол повсеместный.
Ваня Безрук написал для меня, и про меня два коротких стихотворения. Вот они:
Среди потоков черной
грязи
Выронил поэт свое
сердце –
Не донес его до народа.
Отличное стихо, на мой взгляд!
И еще одно. Тоже про меня:
Среди постельных сцен
И наготы столичного прилавка
Он на поруках бедноты
Вел диалоги с бесноватым рабством
В моменты острой социальной тошноты
Он выбегал нагой, и танцевал в парадной.
– Лежите тихо, – говорит Виталик двум чувакам, – смотрите в небо.
А потом они скажут своим бабам, что бились за правое дело. Не верьте им.
Еще говорят, что работать тяжело первые пять лет. Потом привыкаешь. Чудовищная же ломка личности, а!?
– У вас нет газеты случайно, чтоб завернуть?
– Что?
– Ну газеты, чтоб завернуть. Желательно «Наш город» или «Вечерний Тбилиси».
– «Наш город», – вряд ли, – говорю, – а вот «Вечерний Тбилиси» – я поищу…
Все ответы мы как раз найдем, в «Вечернем Тбилиси»…
Безысходность – она как дом напротив.
…И в ней не было совсем ничего красивого, скорее; но она так часто ходила по лестнице вниз курить, что он заметил всю ее отсутствовавшую красоту, которая, несомненно, была. Была же!
Есть в ней нечто, что глядя на нее, у него не приходило в голову никаких таких мыслей. Совсем.
Сила притяжения ее совершенно чиста.
Наверное, я навсегда запомню эту татуировку на твоем почти подростковом локте.
Она:
– Нас в институте всегда пугали третьим курсом.
Я:
– Лучше бы вас пугали Третьим Рейхом.
Иринка писала о себе:
– Я не долбоеб! Я просто панкую!
ЛЕТОМ 2011-го…
В перерывах днем я медитировал, – лежал с закрытыми глазами на лавке в раздевалке. Лавка собой представляла две толстых грубых доски, в промежуток между ними помещалась свободно рука. Лежать было неудобно. Лежал я, подложив обычно под голову панаму, грязную и пыльную. Помнится, я в ней еще ездил на раскопки когда-то. Под панамой находилась моя сумка; в ней помещалась как раз вся моя одежда: сменная и цивильная. Еще оставалось достаточно места, чтобы положить еды и несколько бутылок с питьевой водой.