Обеденный зал расположением, размерами и даже стеклянными дверьми с балконом был симметричной копией каминного, но стены здесь были облицованы панелями из красного дерева, а посередине стоял монументальный стол, накрытый белоснежной скатертью. Свет от больших хрустальных люстр заливал роскошное помещение.
– Вы прекрасно выглядите, – сделал комплимент, подошедший к нам Гордон, и мне показалось, что он сейчас, в традициях галантных джентльменов, поцелует руку. Но, слава Богу, обошлось. Он лишь вежливо улыбнулся и проводил нас к столу. Выглядел он еще более элегантнее в светло-бежевом льняном костюме и черной шелковой рубашке. За столом я увидела еще двух гостей – молодого человека с довольно смазливым личиком херувима и привлекательную девушку-блондинку лет двадцати пяти, которую немного портило капризное нарочито скучающее выражение лица.
– Это мой кузен Майкл и его подруга Линда. Я пригласил их тоже отдохнуть и составить нам кампанию, – представил нас друг другу Гордон. – Кстати, как насчет завтрашнего утра? Я предлагаю совершить прогулку на яхте. У меня есть акваланги и мы могли бы понырять на отмелях. Вода, правда, здесь не очень теплая, и не очень прозрачная временами, но, если повезет, мы можем увидеть стаи трески, огромных тунцов и даже лобстеров, на которых можно поохотиться.
Все согласились с таким заманчивым предложением, и мы начали обед. По времени это был конечно ужин, но в Америке вечерние трапезы, тем более официальные или в кругу семьи и друзей, называются обедами. Чем бы ни называлось это застолье, оно было замечательным. Впервые я ела нежнейших устриц с лимонным соком и вассаби, а креветки в вазочках с томатно-хреновым соусом были величиной со слона. На горячее подали Оссо-буко – основание хвоста косули с мозговой косточкой посередине, тушеное со специями, овощами и вином. Терпкий мерло дополнял этот обед. Прошептав упокойную молитву моим диетам, я принялась за десерт – лаймовый пирог с ванильным мороженым, тягостно подумав, что после такого отпуска я ни за что не влезу в свою форму.
Нельзя сказать, что обед прошел в гробовом молчании. Но разговор в большинстве касался блюд и вежливых просьб подать соль или перец. Правда, в основном они исходили от Линды и были обращены к Гордону. Каждый раз, когда он выполнял очередную просьбу, Линда, как бы невзначай, касалась его руки с выражением идиотской благодарности на лице. А ответ на вопрос, где он нашел такого выдающегося повара, выслушала со вниманием, достойны занесения в книгу рекордов Гиннеса. Помимо этого, каждый три минуты она бросала взгляд на него из-под прикрытых ресниц и загадочно улыбалась.