Матвей молчал. Он на самом деле не знал, что ответить.
– Хорошо! Я прошу вас никуда не отлучаться из отеля и надеюсь на ваше благоразумие. Полагаю, нам будет полезно побеседовать завтра утром в полицейском участке, – жестко закончил Питер Рипперт, – и не заставляйте меня прибегать к тому, чтобы доставить вас туда силой.
Матвей повесил трубку и хотел уже распахнуть настежь окно номера, так душно вдруг ему стало, но услышал настойчивый стук в дверь. Горничная или полиция? А если за дверью некто с весьма зловещими намерениями, и Матвея ждет участь несчастной девушки, убитой у моря, и профессора Архангельского, с которым так и не удалось встретиться? Впрочем, с пятого этажа не спрыгнешь…
Он приготовился к самому худшему:
– Войдите!
Дверь открылась. На пороге стояла… Серафима.
В Африке сумерки быстрые, как газель. Уже стемнело, когда молодой, высокий бур Лоуренс Теллеген спешился далеко от деревни и к хижине на краю поселения темнокожего племени прошел, ведя лошадь в поводу. Это было выражением почтения к жителям, и многие обитатели поселения, завидев белого гостя, по достоинству оценили проявление такого отношения. Африканцы радушно приветствовали его, как самого дорогого гостя.
– Великий Колдун сейчас же примет тебя, храбрый воин! – в ответ на просьбу темнокожий гигант вежливо склонил копье и, посторонившись, пропустил Лоуренса в круглую хижину, нисколько не реагируя на винтовку Маузера, висевшую на плече широкоплечего юноши, одетого в военную форму армии буров генерала Крюгера.
Внутри был полумрак. На шкуре леопарда в стороне от входа восседал сам Коломбези. Он неторопливо курил свою любимую трубку. Лоуренс ощутил привычный аромат, вспомнив прошлые времена, когда он и его отец Филипп Теллеген охотились поблизости и непременно наносили визит дружелюбно настроенному племени. И, в первую очередь, приносили подарки его главному Колдуну – Великому и Непостижимому Духу Огня.
Впервые Лоуренс пришел сюда один. Без отца, который был тяжело ранен в двухдневной битве с англичанами при Спион-Коп в январе 1900 года. Прежде чем умереть, старый бур велел позвать сына и сказал:
– Это сражение за родную землю мы выиграли. Для меня оно стало последним. А жаль. Предстоит еще немало битв. Я честно выполнил свой долг, но…
Филипп замолчал, словно собираясь с мыслями или вспоминая дни тяжелых боев, на минутку прикрыл глаза. Но потом открыл их, внимательно посмотрел на склонившегося над ним Лоуренса и продолжил: