[57].
Возникший на крымских склонах рукотворный ландшафт писали многие, но особенно охотно и подробно запечатлел его русский художник Никанор Чернецов во множестве своих работ, начиная от набросков и кончая панорамными видами.
В 1833 г. Голицына получила царское дозволение вернуться в Санкт-Петербург, о чем ей сообщил в письме князь А.Н. Голицын. Но княгиня не воспользовалась этим, она слишком вросла в свою новую жизнь, превратила Кореиз в центр притяжения для мистиков и пиэтистов «Александрова века» и просто для образованных людей, селившихся на побережье. Видимо, крутой деспотичный и эксцентричный характер княгини, не терпевшей возражений, доставлял ей немало неприятностей. Душевный кризис затянулся, и это не укрылось от глаз посетившего ее в 1836 г. брата. Ему показалось, что княгиня скучает, что хозяйство мало занимает ее, «она как будто чувствовала свое одиночество». Это весьма огорчило Всеволожского.
«Если спокойствие ее нарушится, думал я, и она, охладившись ко всему, что ее занимает здесь, почувствует скуку, которую слишком трудно будет преодолеть… Величайшее несчастье в жизни потерять все обольщения, все мечты…»[58].
Ссора с М.С. Воронцовым и примирение
Весьма драматичной поначалу была история с родником, из-за у которой у княгини в 1834 г. возникло желание уехать из Крыма. Об этом мы узнаем из письма А.Н. Голицына:
«Можно ли покидать место, в котором вы обустроились и где живете много лет, из-за каких-то неприятностей и несправедливостей? Я счастлив, что мысль о моем приезде на Южный берег вас удержала…»[59].
Речь шла о Мисхорском источнике, которым княгиня пожелала владеть единолично, не считаясь с местными татарскими обычаями. Это стоило ей ссоры с Воронцовым, самым уважаемым ею человеком. Конфликт разрешился благодаря уму и такту генерал-губернатора, взявшего на себя труд написать ей длиннейшее письмо от 27 июня 1834 г., в котором адресовал ей много лестных слов, но в конце вынужден был преподать уроки правосудия.
«Я не могу вам выразить, дорогая княгиня, всей той горечи и удивления, которые испытал, узнав, до какой степени вы были недовольны и рассержены исходом дела об источнике, протекавшем через Мисхорскую почту. Вы говорили о намерении покинуть Крым, считали себя жертвой угнетения и произвола, пристрастия – и со стороны кого же? – со стороны человека, который вас уважает, вами дорожит, и собственно вами, и всем тем добром, которое вы сделали для этой прекрасной части России, которую сорок лет забвения предали запустению и которую никакая власть, сколь бы деспотичной она ни была, не подняла бы еще долгое время, если бы счастливая звезда не привела вас на ее берега