Наблюдаю словно вкопанный, как она обхватывает
свисток своими губками и, смешно надувая щеки, дует в него. Ох, девочка,
вечером в твоем маленьком ротике окажется мой член.
Так, Матвей! Сосредоточься на игре! Сейчас
главное показать себя и привлечь внимание этой цыпочки. Димка пасует мне мяч и
я, ускоряясь, мчусь как локомотив к воротам соперников.
Рита
А этот сукин сын быстрый, как гепард! Пронесся мимо меня, умело уворачиваясь от соперников еще и сохраняя мяч.
Первые десять минут я боюсь посмотреть в его сторону, надеюсь на профессионализм своих помощников. Если случится нарушение правил, то они сразу мне об этом сообщат. Но так работать нельзя. Нельзя как бедной овечке бегать с опущенным взглядом и верить в то, что волк ее не заметит.
Вторые десять минут я бегаю уже более увереннее, внимательно наблюдая за игроками и переговариваясь со своими коллегами по гарнитуре. Приятные ощущения, что я занимаюсь любимым делом, что это моя родная стихия, постепенно вытесняют страх и боль и уже к окончанию первого тайма я отключаюсь от всех тревог и возвращаю себе твердое самообладание.
Матвей играет жестко. Не боится толкать соперников и совершать действия, близкие к нарушению. Сразу заметно, что он имеет бешеную связь с полем, и я сейчас говорю не о его крутых и дорогих шиповках. Здесь что-то иное. В Европе про таких говорят, что у них есть дар. Что они родились с ним, поэтому им так легко дается игра.
Смотрю на часы, до конца основного времени первого тайма остается десять минут. Параллельно обсуждаем, сколько необходимо добавить. Задержки во время матча были небольшие, поэтому я принимаю решение добавить еще две минуты, о чем сообщаю судейской бригаде. Все соглашаются.
Внимательно наблюдаю за нападающим сборной Франции и четко вижу, как Матвей нагло фолит, делая подкат и сбивая соперника с ног. Так нельзя! Это грубое нарушение!
Дую в свисток, который постоянно находится у меня во рту, и ставлю тайм на паузу. Подбегаю к игроку, валяющемся на поле. Его лицо скривилось от боли, и он держится за лодыжку. Явно не симулирует.
Поворачиваюсь к Матвею. Он стоит, поставив руки на пояс и тяжело дышит. Не смотрю в глаза, а смотрю в точку между бровей, так советуют, чтобы избежать прямого контакта. А мне он сейчас как раз не нужен.