Представьте себе жизнь без стресса. Разве она не чудесна? Дни проходили бы без хлопот и забот. Семья и коллеги выполняли бы нашу волю. Отношения были бы бесконфликтными, а всякий раз, когда мы садились бы на поезд, нам оставалось бы свободное место. С внешней стороны, в новостях, не было бы никакого негатива, который мог бы вывести нас из себя, а с внутренней – мы не придавали бы тяжелым временам особенного значения.
Предупреждаем: такого никогда не случится. Если жизнь без стресса выглядит совершенно фантастической, то сразу же подскажем: это и есть фантазия. Стресс – только часть жизни. Это всего лишь пункт жизненной программы, которая начинается с рождения и заканчивается со смертью. Наш организм всякий раз дает сбой, а в определенный момент окончательно выходит из строя. У нас есть ум со своими мыслями, капризами и чувствами, он создает настроение, которое варьируется от прекрасного до очень тяжелого, и всю гамму чувств посередине. И всегда есть другие люди, которые упростят вашу работу над собой. Все это означает, что стресс так же естественен, как дождь.
Мы считаем, что можем уменьшить стресс, просто вычеркнув из своей жизни все неприятное. Это уход в монастырь. Ломайте карьеру, губите отношения, бросайте телефон в реку. Кому-то такой призыв покажется заманчивым, но он неэффективен. За все годы моих поездок по святым местам разных экзотических и не столь экзотических стран я встречал монахов и монахинь, которые говорили мне, что стресс не зависит от того, сколько у тебя имущества. Хотя они соглашались, что их время, полностью посвященное религии, крайне положительно сказывается на самочувствии, из собственного опыта они знали, что обладание меньшим имуществом не всегда устраняет из жизни стресс.
Я вспоминаю, как один монах рассказал мне, что он был менеджером по рекламе и был богат, а теперь чисто номинально владеет восемью предметами: хитоном, бритвенным лезвием, чашей и парой-другой каких-то необходимых вещей. Но даже при том, что он практически ничем не владел, все его тревоги и заботы о материальном сконцентрировались на этих предметах. И они предельно обострились в начале его монашеской жизни, когда он разозлился на другого монаха, который по ошибке взял его бритву. И тогда он понял, что отречение от материальных благ не тождественно отречению внутреннему.