Я прощался с Москвой стоя на Казанском вокзале в ожидание своего поезда. Теперь я лично убедился в том, что знали все. Этот город ничего не даёт просто так. За всё приходится платить, кому-то раньше кому-то позже, но всё же. Он принимает всех с изначальной радостью и улыбкой на лице. Но вскоре ты начинаешь понимать, что это была не улыбка, а злорадная ухмылка. Что ж, наша с ним гармония продолжалось и так слишком долго. Так долго, что я уверовал в то, что мы уже одно целое и просто необходимы друг другу. Глупец. Непростительная ошибка.
– Чего грустишь, такой молодой, красивый? – неожиданно из-за моей спины вышла пожилая цыганка, пуская кверху кольца табачного дыма. – Хочешь, погадаю? Ей Богу правду скажу. – Её сморщенное лицо приняло весьма задумчивый вид.
Я скептически улыбнулся и молча протянул руку.
Цыганка долго всматривалась в мою ладонь, водя по ней грязным указательным пальцем. Затем отпустила ею и, сделав шаг назад, пристально посмотрела мне в глаза.
– Ай, сынок, тяжкую вину за плечами несёшь. Сам себя уважать перестал, в душе твоей беспорядок. Большую беду сотворил. По глупости своей горе в чей-то дом принёс.
Меня, всегда считавшего цыганские гадания по руке лишь способом заработать на наивных простачках, от услышанного слегка передёрнуло. Я с опаской взглянул на женщину и, дотронувшись левой рукой до виска, в котором ощутил неприятное покалывание, отрешённо спросил:
– И что делать?
– Тут я тебе не советчик, все ответы лежат внутри тебя самого, – пожилая цыганка печально покачала головой. – Каждый шаг, который человек делает, он делает непросто так. Во многом тебе ещё предстоит разобраться. Самому.
Женщина с необычайной лёгкостью, несопоставимой с её возрастом повернулась, и быстро зашагала в вокзальное помещение. Она ушла, не попросив ни рубля, оставив лишь смутные сомнения и новые переживания. Мне даже на какое-то мгновение показалось, что сейчас она вернётся в сопровождении сотрудников милиции. Этого не произошло.
Начинало темнеть и, заходя в свой вагон, я невольно обернулся, как бы говоря «прощай» столице нашей необъятной родины. В купе уже сидели двое весьма немолодых людей и в полголоса что-то обсуждали. Я поздоровался и, поместив сумку в нишу, забрался согласно билету на верхнюю левую койку. Через минуту в купе вошла молодая девушка с милой улыбкой на лице.