– O, be a fine girl, kiss me! – проблеял записной фигляр Васильев, просовывая в окошко лохматую головушку. – Мне нужен пропуск в вашу таинственную контору.
Оторвавшаяся от созерцания ногтей девица окинула придурка оценивающе-раздевающим взглядом.
– Вы не очень похожи на бритого англичанина, склонного к меланхоличному жеванию фиников.
– Согласен, – сказал Ольгерт, предъявляя «сурьёзный тугамент». – Но если согласитесь пообедать со мной, я постригусь и побреюсь. А пока я вместе с вашим Борисом Александровичем ожидаю окончания мучительной процедуры оформления пропуска.
Блондинка кокетливо передёрнула плечами.
– Я обедаю как англичане – после шести.
– Поздновато кончаете, – сморозил Васильев.
– Я кончаю быстро, – пооткровенничала девица без комплексов. – Но, повторяю, после шести.
– Очень жаль! – театрально закручинился Ольгерт. – На седьмой забег меня обычно не хватает, хотя я ем не только финики, но и, по примеру бритых и небритых англичан, разговляюсь фунтовыми бифштексами.
Красивое личико девицы искривилось в лукавой улыбке.
– Людей, как баранов, считают по слабым местам: учёных – по членам, неучей – по головам. – Она выложила на «прилавок» исчерченный витиеватыми иероглифами кусок плохого картона. – Можете возноситься на третий этаж к своим родственным душам!
Обогнув стенды и диаграммы, Ольгерт нос к носу столкнулся с притаившимся в глубокой тени якобы вахтёром – молодым человеком в предательски потрескивающим во швах сером костюме и мягких туфлях на микропорке. «Не многовато ли понапихано наших сотрудников в сугубо научный институт? – весело подумал он. – Или они крутятся тут постоянно?»
– Профессор Колобов, третий этаж, комната № 319, – возвращая пропуск, бесстрастно растолковал лжевахтер и прозрачно намекнул: – Если по истечении часа вы не сдадите пропуск, вас выведут отсюда силой.
Ольгерт подарил серопиджачному церберу обворожительную улыбку и начал возноситься на третий этаж, медленно воспаряя в восходящих потоках плотного керосинового запаха.
Стены устланного ковровой дорожкой плавно загибающегося коридора третьего этажа украшали не таблицы, графики и диаграммы, а намалёванные под копирку портреты знаменитых ученых. Гиппарх и Птолемей, Ломоносов и Коперник, Ньютон и Пуанкаре – это были имена! На стенах хватило места и для современников: ближе к концу портретной галереи обнаружился запечатлённый в масле благородный лик профессора Колобова. Однако уже в следующую секунду Ольгерт сообразил, что видит его тезку и однофамильца – одного из пионеров космологии.