Воспоминания и размышления
Матросские часы она рассмотрела – ничего особенного, просто большой корпус из потемневшего металла, на циферблате вверху микроскопическая тонкая царапинка, а циферблатов, к слову, два! Ну и что? Их много может быть, часы ведь разные бывают.
Она снова завернула их в потемневшую дешевую бумагу, на которой расплылось одно единственное слово «Шмелев?», написанное ровным отцовским почерком. Бумага уже была похожа на рваную тряпку, но на ней еще можно было рассмотреть это слово.
Кто такой Шмелев?.. Эх, папа-папа…
На улице была то ли зима, то ли весна, какая-то предвесенняя погода, несмотря на то, что пришел март. И так тоскливо Лере было от этих почти сумерек, от желтеющих на черной земле окурков, от маленького серого двора без солнца. Нет, он ей в принципе нравился – именно потому что маленький, и парк рядом, и церквушка, и центр города где-то близко… Но – не в эту погоду.
А потом пошел снег и очень скоро засыпал скучный двор и желтые окурки, а Лера все сидела над документами, причем в мозгах ее не переставая крутилась фамилия «Шмелев».
Галка важно ходила по перилам балкона, прокладывая на них дорожку. И тут Лера вспомнила – да-да, это тот мужик, с которым отец работал и даже дружил в последние несколько лет. То ли заместитель начальника котельной, то ли инженер…
* * *
Внезапно стало зябко и захотелось в ванну. Она любила напустить горячей воды (кто-то что-то говорил про пользу контрастного душа, – нет, только горячая ванна способна успокоить непрочные кисельные нервы), бросить в нее доллар в виде пахнущего заморским раем нектарина или, на худой конец, апельсин, и залечь в ванну думать. Или читать.
Всегда вместе с ней в розовое теплое нутро ванной комнаты приходили коты, по очереди становились на краешек огромной ванны и пили горячую воду. Если кто-то не успевал зайти, то потом начинал скрестись и проситься. Лера вздыхала, вставала, перегибалась и, держась за белый бок стиральной машины, открывала дверь. Кошка всовывала квадратную мордочку, не спеша протискивалась своим грациозным трехцветным телом, а хвост уже скользил сам по себе, нисколько не опасаясь, что его прижмут дверью. Немыслимая самоуверенность!
Запрыгивала она на стиралку так, как будто взлетала – вот она на полу, а вот уже вверху. Затем бесцеремонно закидывала вверх заднюю лапу и начинала умываться. Чистоте цветного шерстяного пятачка кошкиного тела могла бы позавидовать любая операционная. Кошка любила чистоту и, как могла, показывала это окружающим – как только они ее гладили, она дергала спинкой и принималась умывать «загрязненные» чьими-то руками участки шкурки. Кот был попроще – попил из ванны горяченького, и на корзину с грязным бельем. Спать.