– Можешь поговорить со своим дружком. Смотри, он пришёл к тебе в гости. Наверное, что-то хочет сказать. Правда, пришёл не весь, а только голова. Но ничего, поговори с головой.
Мальчик с ужасом уставился на лежавший рядом предмет. Мёртвые глаза его друга были открыты и в упор смотрели на него. Ему показалось, что залитые кровью губы шептали: «Не бойся. Не бойся». Вдруг он почувствовал, что внутри растёт и раздувается что-то липкое, тяжелое, стремящееся вырваться наружу. В глазах потемнело. Спазмы сдавили желудок, вытолкнув наружу его содержимое.
– Поехали. Положи мальчишку сзади на лошадь, – главарь ткнул пальцем в одного из помощников, – отвечаешь за него головой. Понял?
Лежа поперёк лошади, уткнувшись лицом в её потный, покрытый жесткой шерстью круп, Ариант бессильно закрыл глаза. Он не хотел видеть никого: ни разбойников, ни лес, ни яркое летнее солнце, ни даже останков своего товарища, открывшего ему мир.
(лето 61 г.н. э.)
В последующие дни Ариант находился в каком-то странном не свойственном ему оцепенении. Все происходящее с ним стало безразличным, мозг отказывался активно мыслить, принимать какие-либо решения, тело стало тяжелым и неуклюжим. После побега Венатор приказал приковать его цепью к подводе, а наружу выпускать только в сопровождении охранника. Но мальчик и не думал убегать. Он часами сидел, прислонившись спиной к решётке, и равнодушно смотрел на сменяющие друг друга пейзажи. Постепенно леса исчезли, остались лишь небольшие рощи каких-то неизвестных ему южных деревьев. Затем исчезли и они. Сколько видел глаз, простиралась ровная как стол, поросшая ковылём степь. Налетающие порывы ветра качали ковыль, и казалось, что караван движется не по суше, а плывёт по волнам удивительного желто-зеленого моря. Изредка в низинах встречались островки степных цветов: ярко-красных маков, синих фиалок и колокольчиков, белых ромашек. Караван выбирался из ковыльного моря и двигался, словно по чудесному персидскому ковру.
Чувствовалось, что обширные открытые пространства Венатору и его подручным навевают тревогу и даже страх. Вожак засылал вперёд дозорных, а позади в трехстах-четырехстах метрах постоянно находился всадник, следящий, нет ли погони. Было запрещено громко разговаривать, отходить в сторону более чем на пятнадцать – двадцать метров, вечером разжигать костры.