Через какое-то время на диванчике заворочался Стас:
— Народ, — обиженно спросил он, — если я вам мешаю, разве нельзя
было об этом сказать?
Кирилл чуть-чуть от меня откатился, приподнялся и хрипло
сказал:
— Уйди.
Стас схватил куртку и вышел из спальни, попутно ворча что-то о
том, что ходить на вписки с Царевым себе дороже: никакого профита,
одни проблемы…
Как только за ним захлопнулась дверь, все стало еще острее и
горячее. Мы целовались до одури, до прокушенных губ. Молчавший до
этого Кирилл вдруг начал жарко шептать мне на ухо такие слова, от
которых я плавилась в его руках послушным воском. Мне никогда не
говорили о том, какая я красивая, нежная, какие волшебные у меня
глаза, какие невероятные волосы, как я сказочно пахну и какие
вкусные у меня губы…
Я дрожала, я словно горела заживо, охваченная незнакомым до
этого огнем. Кир стянул с себя футболку, я прижалась губами к его
гладкому плечу и, ужасаясь собственной смелости, погладила тугие
сильные мышцы на руках. А когда он длинно, сквозь зубы выдохнул,
отозвавшись на мою неумелую ласку, меня обуял непередаваемый
восторг. Ему нравится! Я ему нравлюсь!
И совершенно нормальным казалось то, что через какое-то время я
тоже осталась без футболки и принимала его руки, которые гладили
меня везде, где хотели. Ему можно. Никому другому нельзя, а ему –
можно!
Меня несло все дальше и дальше, и, казалось, еще немного и
закрутит в водовороте, из которого уже невозможно будет выплыть. Но
внезапно сработал стоп-сигнал: звук расстегивающейся молнии на моих
брюках. Я моментально пришла в себя и мягко отстранила его
руки.
Нет. Это слишком важный шаг. Это слишком страшный шаг. И пусть
за этот край я хотела бы шагнуть только с ним и ни с кем другим, но
не здесь и не сейчас. Может, когда мы будем достаточно хорошо знать
друг друга, когда страсть превратится в любовь, когда у нас будут
отношения…
Царев снова начал меня целовать, умело разжигая внутри пламя, и
через некоторое время его руки снова попытались справиться с
застежкой на моих штанах, но я вновь отстранилась. Мягко, нежно,
чтобы не обидеть, чтобы дать понять, что он мне тоже очень
нравится. Просто я не готова это сделать сейчас.
Кирилл лежал, прижавшись ко мне, и тяжело дышал, словно после
стометровки. Но больше попыток не предпринимал. Процесс пошел на
угасание.