Ланжерону явно не хотелось расставаться с часами. Еще меньше ему хотелось оставаться с пустым карманом. Нерешительно бросив взгляд на часы, граф глотнул вина. Алкоголь никогда еще не давал дельных советов. Не сделал этого он и сейчас – Ланжерон медленно потянул цепочку часов.
– Я бы добавил к ставке «Любви к Отечеству», но боюсь, они, черти, насквозь прогнили в моих портках, – подзуживал, смеясь, Байковский.
– Играем, – Ланжерон бережно опустил золотые часы на стол, кивнул мне. – Сдавайте, поручик.
– Тимирязев, счастливые ты мои руки! Не спугни удачу! – Байковский, довольный, что убедил графа, весело подмигнул.
Долгой игра не получилась. Мой друг, получив карты, засмеялся и тут же вскрылся. Король и девятка – беспроигрышный вариант!
– Проклятье! – Ланжерон запустил бокал в угол палатки. – Вам чертовски везет сегодня, капитан!
– Фортуна – моя любовница, Александр Федорович. Я должен был вас предупредить.
Граф оттянул красный воротник мундира, пытаясь глубже вздохнуть, встал и нервно заходил по палатке.
– Часы – это фамильная драгоценность, капитан, – заступился за него герцог Фронсак. – Будьте милосердны, верните их.
– Перестаньте! – гордо вскинул руку Ланжерон. – Мне не в чем упрекнуть капитана, все по чести.
– Я могу уступить вам их, граф, – откликнулся Байковский. – Еще одна партия. Последняя.
– Нет. Вы обобрали меня до нитки. Я – пас.
– Отдадите завтра вечером. После штурма деньги появятся в карманах у всех.
– Завтра вечером мы все, возможно, будем кормить червей, – грустно улыбнулся граф.
– Не сгущайте краски, Александр Федорович, не все так плохо!
– А вы, капитан, все видите в радужном цвете, – медленно проговорил де Линь, австрийский полковник. За этот вечер он сказал едва пару слов, поэтому после произнесенной фразы все удивленно замолчали. А де Линь, обведя присутствующих усталым взглядом, продолжил: – Крепость вряд ли удастся взять. Как инженер, могу вас уверить – она неприступна. Ее укрепляли французы, а это многое значит. Мы потеряем под стенами половину армии, но вряд ли возьмем хоть одни ворота.
Надо признаться, что по спине у меня пробежал холодок. Хмурый полковник нарисовал нам невеселую перспективу, а завывания ветра снаружи придавали его словам мрачности.
– Ваши расчеты, полковник, вызывают зевоту. Сколько угодно можете мерить толщину стен, но мы на них взберемся, – казалось, только на никогда не унывающего Байковского заверения де Линя не произвели впечатления. – Могу поспорить, что завтра мы с вами будем ужинать в Измаиле, причем из всей нашей компании не досчитаемся всего троих человек.