Призывников в отделении можно было пересчитать по пальцам. Основная часть пациентов – алко- и наркозависимые, с отчетливыми оттенками заболевания на лицах и телах. Алкоголики держались отстраненно и старались ни с кем не пересекаться. Даже случайные разговоры в туалете или фойе заканчивались стремлением уйти или не подавать вида, что кто-то рядом. Наркоманы были общительные и постоянно пытались втереться в доверие, чтобы стрясти пару-тройку тысяч на непонятные цели: сигаретами их угощали безвозмездно, а ломку от наркотиков медики хорошо перекрывали опиоидными заменителями. Есть сомнения в том, что они вообще могли купить на стороне противозаконные для отделения препараты. Призывников не старались обыскивать или нюхать на употребление разных веществ, а наркоманов или алкоголиков проверяли при каждом обходе: поднимут матрас, внимательно посмотрят в тумбу, хорошо проверят карманы висящих в общем шкафу вещей. Чуть меньше было суицидников. Так же, как и алкоголики, они старались забиться и не выходить из своего ограниченного мира с одной лишь разницей: постоянным стремлением получить доверие от персонала, чтобы им разрешили выполнять какие-то работы вне стен отделения и без надзора. Несколько человек страдали депрессивным синдромом, видел их только мельком на приеме лекарств и в столовой.
Первые знакомства оставили сильное впечатление:
– Привет. Ты почему здесь? – спросил я одного пациента, сидя на лавочке напротив фойе.
– Друзья-суки. Передознулся, совсем плохо было. Не откачали, а вызвали карету скорой. Ну меня и дернули сюда. Мамке-папке похуй, поэтому отказа от лечения подписать не могу, три месяца буду околачивать стены. Сильно хуево было первое время, ломало. Сейчас попустился, даже сцать под себя перестал, – ответил собеседник. – Вон у Ромы спроси, что и как по наркоте у нас, он тебе расскажет, – немного подумав, добавил и махнул рукой в угол, показывая на еще одного сидящего молодого человека.
Рома сидел в задумчивой позе, уставившись в пол. Я последовал совету случайного знакомого и подошел к нему. В палате распределения поговорить было не с кем: Ваня торчал в телефоне без перерыва, изредка выбегая на несколько минут его подзарядить на пункт дежурства, быдловатый Вова меня не интересовал, а у малыша Шурика еще не сложилось четкого представления об интересах, поэтому от него можно было услышать лишь то, что здесь плохо и хочет поступить в политехнический университет в следующем году.