Мы втроем остались в полутьме, и Леша, не обращая на меня внимания, сказал проникновенно:
– Тетя Клавочка, роднуличка! Это я для вас припас!
Подняв одно плечо и опустив другое, он залез во внутренний карман своего просторного замшевого пиджака с шерстяным воротником поверх основного, чтобы от шеи не засалилась замша, достал большой бумажник и вытащил из него сторублевку.
– Берите, лапушка, не стесняйтесь, это вам за все!
– Спасибо, соколик! Отойди-ка от света, посмотрю, что ты мне такое презентуешь.
– Смотри, бабка, смотри.
Он отошел в сторону, и бумажка в руках тети Клавы осветилась.
Тетя Клава с удивлением уставилась на Лешу:
– Э, милок, сторублевка-то – старая, послевоенная, еще до девальвации.
– Не знаю, не знаю. Бери без разговоров, других у меня нету!
– Извините, сто восемнадцатую комнату мне не откроете? – вступил я в разговор.
– Да-да, открою!
Тетя Клава полезла в карман, задрав полу своего белого халата, согнулась над скважиной, слабо светящейся в полутьме, и щелкнула замком. Дверь медленно раскрылась, и я увидел Мисс Мир.
Едем дальше.
Родители нашего лирического героя с жалостью, раздражением, нежностью, иногда со страстной любовью смотрели на сына. Временами казалось, что все отлично. Это случалось, когда выходила, например, очередная книжка. Но порой они впадали в уныние, даже в беспросветный ужас: что за существо такое произвели они на свет Божий!
Чего же он хочет и хочет ли чего-нибудь!
У С.…вых, по крайней мере, сынок в прямом смысле ненормальный – хотя и окончил школу с золотой медалью и проявлял большие способности к научному мышлению, а у них – черте что! Тот хоть был в школе все десять лет отличником, есть от чего свихнуться. А наш – странный какой-то сумасшедший…
Все перепуталось – вымысел и правда, реальные события и – картины, являющиеся плодом воображения. Пребывание в Стране Высоких Гор представляет собой мешочек сахара, смешанного с солыо, и неизвестно, как эти два вещества друг от друга отделить и что есть правда – сахар или соль.
Большой жук сантиметров пяти с рогатой головкой пса-рыцаря, сидящий на суконном склоне, в реальности которого невозможно усомниться, на самом-то деле являлся оленем, находящимся от моего глаза километрах в десяти. Но воздух столь прозрачен здесь, в этой сказочной Пади Голубого Неба, что зрение не способно уловить истинного расстояния – что метр, что десять километров.