Жалобно ковыляя, к тому моменту по щиколотку в воде, Нэш засеменил в направлении собора. Ещё издалека он увидел, что возле входа в храм столпились выжившие горожане, но массивные железные двери, судя по всему, были крепко заперты. Обезумевшие люди в панике колотили по вратам, неистово требуя впустить их внутрь. К чему они только не взывали в мольбах, но всё было тщетно. Нэш быстро понял, что люди, забаррикадировавшиеся внутри собора, не прониклись идеями Христа, а может попросту забыли о них, спасая свои собственные жизни.
Так или иначе, те, кто заперлись в церкви, открывать двери не собирались, а значит все, кто остались снаружи, включая Томаса, были обречены на погибель. В этот момент Нэш искренне жалел о своём решении вылезти из укрытия в доме губернатора. Побег из каменного плена стоил ему нечеловеческих усилий и всё ради того, чтобы вместо пыли и риска задохнуться или быть заваленным камнями, получить в качестве альтернативного палача воду, и в конечном счёте всё так же погибнуть.
Вода тем временем добралась уже почти до поясницы Нэша, а тем, кто пониже, до самой груди, и передвижение было серьёзно затруднено. Некоторые люди настолько отчаялись, что стали пытаться вскарабкаться на отвесную стену собора. Большинство из них срывались и падали в воду, больше никогда не появляясь оттуда, но некоторые особенно жизнеспособные смельчаки упрямо продолжали сражаться с судьбой. Нэш крайне скептически смотрел на карабкающихся по стене храбрецов, думая о том, насколько дерзким и нахальным существом нужно быть человеку, чтобы перечить смерти даже тогда, когда её разгромная победа уже очевидна.
Тем не менее, когда вода подступила теперь уже и к его шее, Томас, видимо снова под влиянием того самого инстинкта самосохранения, резко поменял мнение и принялся делать то же самое – он пытался взобраться на стену колокольни, в тот момент казавшейся обречённым на гибель людям своеобразным Ноевым ковчегом и последним оплотом человечества.
И вновь, как и ранее в губернаторской резиденции, Нэш чувствовал в себе чьи-то чужие, абсолютно незнакомые и неестественные силы, и за неимением времени и возможности что-либо осознать, попросту судорожно пользовался ими. Карабкаясь по выступающим элементам англиканского орнамента, Томас мысленно благодарил архитектора, не сделавшего стены башни абсолютно гладкими, как это было бы в случае со многими другими христианскими постройками.