Кто-то наклонился еще ниже и, прижавшись к моей груди, замер в ожидании признаков сердцебиения.
– Ничего не слышу. Сестра Бенита, позовите преподобную мать Френсис. Может ее перенести вниз, в карцер?
Так это я „не доживет до утра"? И опять вниз? Да что это за издевательство?
Я, вернее, мой мятежный дух восстал, возмутившись. Но, к сожалению, только он и смог восстать. Все остальное, во что он был заключен, не то что не восстало, а, прямо наоборот, скованное абсолютной неподвижностью, представляло собой образец полного равнодушия к мятежу духа.
– Проверьте ее зрачки, сестра Анна, – этот голос тоже не внушал надежды на сочувствие.
Чьи-то пальцы приподняли мои веки, и прямо перед собой, на расстоянии считаных дюймов я уперлась во взгляд женщины лет шестидесяти с крупным в оспинах носом. Бело-черное покрывало монахини не красило это лицо.
Конец ознакомительного фрагмента.