– Вы это куда? – опасливо спросил Метроне, стараясь задержать руку дворянина, – Вы еще не выиграли! – осведомил он.
– Если хочешь играть заплати сначала за последнюю игру того кретина.
Метроне ахнул. Эта скотина проиграла тридцать один дукат, играла что называется до последнего… не существующего!
Пришлось отдать, ничего не поделаешь, слишком уж жаль ему было проигранное и хотелось сыграть самому. А садиться играть – так играть: он отступился от первого из восьми дукатов переходя к отсчету следующего. Коль скоро происходил этот отсчет можно было только догадываться по неверным движениям руки видимой запьянелым сознанием терявшимся среди самой различной монеты: пиастрах, карлинах, прочих медяках, наконец дошло что та слишком крупная монета, которая не вписывалась в подсчет двенадцати пиастров ввиду своего величия и была тем самым дукатом, который ему и был нужен на ставку. Однако решил отсчитать на всякий случай дукат про запас, чтобы потом не возиться, за ним третий и так пересчитал все имевшиеся у него в наличие деньги.
Игрок напротив терпеливо ждал, зарясь потихоньку и на самую различную монету разложенную кучками по скатерти, в заслугу за труды получив в довершение протянутый дукат, затем тут же забранный с пояснениями
– Ах, я же тебе давал.
– Сеньор Метроне, бросайте этим заниматься, подите лучше спать! – наставительно потребовал Педро.
– Нет, что ты, Педро!…Я разве пьян?…Ни в одном глазу! Я буду драться.
Библиотекарь достал из своей библиотеки—головы одну мысль, подчерпнутую кажется из какой-то латинской книги: у пьяных есть свой ангел-хранитель… и в угоду сей мысли решил и впрямь дать ему сыграть, все-таки кости, и может этот ангел-хранитель наведет посредством пьяной руки на них удачу. Проигранного было очень сильно Педро жаль, против совсем немногого оставшегося и он верил в магизм вялых движений рук пьяного, все одно кубики бегали внутри почти так же. Сброс получился: четыре – четыре, что было неплохо, если бы дворянин не скинул больше. Взять он решил мелочью, так и лучше смотрелось для виду. Больше свободного места. Заезжий гонец чувствовал себя среди них уже лучше может быть потому, что свыкся или от поживы, которая с позором выгнала отсюда самого наглого из них и за свое долгое время охмелила второго до недееспособности, чувствуя себя с ним вполне спокойно не торопясь отсчитывал разменную монету, как заметил что Метроне успел уже и скинуть, поднимая однако банку так только со своего края не давая взглянуть ему.