Работа, тёща и детишки на полу,
А я б твоей водою не напился
И не влюбился бы в твою жену.
Не обижайся, в этом мало злобы,
Я без насмешки, просто я другой,
Я не бросаю от незнанья кости,
Я не хочу жить только головой.
Мне скучно. Отчего? – Не знаю.
Хочу тебя иллюзией вскормить,
А сам я ею сыт, рыгаю
В окно, которое не смог открыть.
Мне бы влюбиться. Впрочем, я давно влюбился.
Открыть бы в ней не сети чёрных глаз,
А то, чего в себе я не добился,
Найти бы в ней заветный тайный лаз.
Блистай зарёй, красавица Востока!
Кастальских вод поверхность вам дарю!
Полярною звездой мерцают строки!
Благодарю! Я всех благодарю!
Опять движение! Мы поймали ветер!
Лети кораблик! Плещется волна.
Лицо свежее утра, весь я светел,
Я покоряю дни и провода.
И словно страшный сон: в нём море и корабль,
И я иду на этом корабле,
И туча, как свинцовый дирижабль,
Хлестнула молнией по мачте и корме.
Я тут же сдался, зазвенели стёкла
Моих исканий, планов и побед,
И позолота на боку поблекла,
И праздник жизни был сведён на нет.
А капитан сидел в своей каюте
И жёлтым ногтем зло чертил маршрут
На старой политической, но карте,
И оценил бокалом виски труд.
Корабль резал море длинной-длинной,
Местами рваной и зиззагом полосой,
И юнга из корзины с кислой миной
Кричал: «Братва! Пока что горизонт пустой.»
В него летели тухлые объедки,
И юнга, вытирая их со лба,
Бросал в ответ сидение табуретки,
За ней летела и подзорная труба.
Потом слезал и подбирал осколки,
Садился есть, нахмуренный и злой,
И, вытирая рот углом футболки,
Мирился до утра со всей братвой.
Ему вручали красную пилотку,
В стакане подавали крепкий чай,
И боцман говорил: «Пьём за Чукотку!»
А штурман возражал:
«Нет будем пить за музы хриплый лай!»
И юнга голосил: «Какие свиньи!
Зачем мне влили вместо чая ром?»
А лоцман спрашивал: «Кто это свиньи?»
И драка превращала всё в погром.
Ломалась мебель и хрустели кости,
На стол взбирались чьи-то башмаки,
И все кипели яростью и злостью,
Печатая друг другу синяки.
И ровно в полночь открывались двери,
В проёме появлялся капитан,
И все матросы с юнгой, словно звери,
Бросались на него, крича: «Таран!»
Но капитан был сделан не из слабых
Он гвозди гнул руками в кренделя,
Всех нападавших стиснув в мощных лапах
На палубу ступал и тру-ля-ля.
И новый день встречает, в море пенясь,
Синеет нескончаемая даль,
И солнце медленно, совсем не кренясь,