Ори посмотрел на застывшего Строна и тихо произнес:
– Придется забирать твою семью и пробиваться к выходу силой. Жаль, что нас только двое.
Строн оглянулся на друга, и отрицательно качнул головой. Потом поглядел на спящую дочь, на застывшую в отчаянии жену, и обратился к старейшинам:
– Я хочу выкупить свою дочь.
– И чем ты можешь заплатить за неё?
– Своей жизнью. Я поклялся быть с Ирнентхине до самого конца, и не нарушу своего обещания.
Старейшины посовещались, и сидящий в середине произнес:
– Да будет так. Смерть за жизнь – равноценная плата. Пусть твой друг и ребенок уходят, а вы примите достойно свою судьбу.
Стражники расступились, Строн бросился к Ирнентхине и подхватил её на руки. Потом, повернувшись к Ори, быстро и горячо заговорил:
– Прости. Если будем сопротивляться, то погибнем все. И наши люди в лагере тоже пострадают. А я все равно не смогу жить, зная, что стал причиной гибели любимой женщины. Обещай, что позаботишься о нашей девочке. И прошу тебя, не мстите! Уходите отсюда без крови. Клянись же!
Срывающимся голосом, глотая слезы, Ори поклялся воспитать Вайру как родную дочь, и не причинять вреда нимхам. После короткого прощания Строн, прижимая к груди драгоценную ношу, покинул зал в сопровождении стражников. Больше никто его не видел.
Ори, сопровождаемый воинами нимхов, вместе с девочкой вернулся в довгарский лагерь. Ему стоило немалого труда убедить соплеменников, ждавших их возвращения, обойтись без кровопролития. Через месяц Ори вернулся в Гленартан, а с ним вернулась и малышка Вайра.
***
– Я никогда не скрывал, что ты не родная дочь нам. И историю о твоих родителях знает весь тан, – Ори устало вздохнул.
– А семья моего отца? – спросила Вера. – Что они?
– Твой дед погиб лет десять назад. Был жив – приходил иногда, справлялся о тебе. А бабка тебя и сначала не признавала, а по возвращении, как узнала о смерти твоего отца, так совсем возненавидела. Сильно ты свою мать ей напоминала. Семь лет назад и её не стало. Два брата его давно погибли, еще до твоего рождения. Тетка есть, но она в другом тане с мужем. А больше никого.
Вера молчала, впечатлённая этой историей и шутками провидения, делавшего её уже во второй раз чужой этим людям. И, потрясенная их безграничной любовью и добротой, она положила ладонь на скрещенные руки Ори.