Подбородок задрался, когда ее схватили за волосы. Она пыталась уцепиться за кресло, но не удержалась.
Ноги подкосились, и Сусанна упала на пол.
Кровью обожгло легкое, и она слабо кашлянула.
Голова повернулась в сторону, Сусанна увидела в пыли под диваном старый пакетик попкорна.
Сквозь гул в голове она услышала странный крик и почувствовала еще удары – в живот и грудь.
Она попыталась отползти в сторону, подумала, что надо вернуться в ванную. Пол под ней был скользким, сил не осталось.
Она хотела перекатиться на бок, но нападавший схватил ее за подбородок и ударил ножом в лицо. Больно уже не было, но мозг отказывался воспринимать происходящее как реальность. Шок и абстрактное «я не здесь» смешивалось с отчетливым, очень телесным ощущением, что ей режут лицо.
Лезвие вошло в горло, снова – в грудь и лицо. Губы и щеки наполнились жаром и болью.
Сусанна поняла, что не выживет. Леденящий страх разверзся, словно пропасть, и она перестала бороться за жизнь.
Психиатр Эрик Мария Барк сидел, откинувшись на спинку кресла, обтянутого светло-серой овечьей кожей. У него был большой кабинет в доме с покрытыми лаком дубовыми полами и встроенными книжными шкафами. Вилла темного кирпича располагалась в старейшей части Эншеде, к югу от Стокгольма.
Был полдень, но Эрик дежурил ночью, и ему требовалось поспать несколько часов.
Он закрыл глаза. В детстве Беньямин хотел знать, как познакомились мама и папа. Эрик присаживался на край его постели и рассказывал, что бог любви Купидон существует на самом деле. Он живет в облаках – пухлый мальчик с луком в руках.
Однажды летним вечером Купидон посмотрел с небес вниз, на Швецию, и заметил меня, объяснял Эрик сыну. Я как раз был на вечеринке и проталкивался на террасу на крыше, когда Купидон подполз к краю своего облака и пустил стрелу вниз, на землю – в кого придется.
Я расхаживал там, болтал с приятелями, ел арахис, перебросился парой слов с заведующим кафедрой.
Но, когда женщина с соломенными волосами и с бокалом шампанского в руке взглянула мне в глаза, – стрела угодила прямо мне в сердце.
После почти двадцати лет брака Эрик и Симоне все же решили развестись, и в большей степени это решение принадлежало Симоне.
Потянувшись к выключателю, чтобы потушить настольную лампу, Эрик мельком заметил отражение своего усталого лица в зеркальце на книжной полке. Морщины на лбу, складки вдоль щек были глубже, чем обычно. Темные волосы подернулись сединой. Надо бы подстричься. Несколько прядей упали на глаза, и он мотнул головой.