— Как он это сделал с братцем
Тирума, — добавил Эд.
Мне, если честно, было жутко лениво
запоминать все эти имена, но сейчас я слушал внимательно как
никогда.
Ведь если физически сил не хватает,
то придётся действовать головой.
— Так-так-так, — я задумчиво
покосился на трущегося у верблюдов Тирума. — То есть, то ли маг, то
ли шаман Гориц – его кровник?
— Ага, — кивнул Сёма. — Мы думаем,
что он поэтому и привязался к Десену, хотя мог спокойно найти более
хлебное местечко.
— Ладно, с этим понятно, — я
мысленно отметил, что у Тирума есть серьёзные претензии к Горицу. —
Что насчёт тех двоих?
Я хотел было кивнуть на торчащие из
шатра ноги двух бедуинов, но пацаны и так поняли.
— Зуй и Кроп? Обычные наёмники, —
Сёма пожал плечами. — К рабам относятся нормально: не бьют и не
издеваются, в отличие от Тирума. А вот Звена от них уже
настрадалась.
Я покосился на безразличную ко всему
женщину и поморщился.
— Сильничают её?
— Почти каждый день, — кивнул Сёма,
а я заметил, как его кулаки сжались от бессильной злобы. — Она уже
дважды пыталась счёты с жизнью свести.
Я с сожалением посмотрел на бедную
женщину и покачал головой.
— Ты только не вздумай к ней
подходить — предупредил меня Эд. — Она когда в своих мыслях витает,
проще всё это переносит. Выдернешь её – истерика начнётся, снова
ошейник болью бить будет.
— Разберёмся, — неохотно ответил
я.
Насильников я не любил ещё больше,
чем работорговцев. Поэтому, как бы Зуй и Кроп «хорошо» ни
относились к рабам, я занёс их в свой чёрный список.
— Бывает, они ссорятся между собой,
— неожиданно добавил Эд. — Причём из-за Звены.
— Влюбились, что ли? — удивился
я.
Ну а что, стокгольмский синдром
наоборот, все дела.
— Не, — Сёма хотел было сплюнуть, но
сдержался. — Из-за очереди.
— Ясно, — поморщился я. — Что-то
ещё?
— Десен жадный, очень. Платит Зую и
Кропу совсем мало. А вот Горица не обижает. Понимает, что на нём
вся его сила держится. А ещё…
Сёма неожиданно замолчал и посмотрел
мне за спину.
— Заболтались, — процедил Эд, зло
прищурившись. — Десен в шатёр ушёл.
— И? — я никак не мог понять, с чего
это вдруг на лицах пацанов появилось одинаковое выражение
отрешённости, что ли?
— Да всё просто, — Сёма зло сплюнул
на песок. — Кот из дому, мыши в пляс.
— Точнее, крысы, — поправил его Эд.
— Да ты оглянись и сам всё поймёшь.