Еврейские судьбы: Двенадцать портретов на фоне еврейской иммиграции во Фрайбург - страница 13

Его род по мужской линии восходит к испанским сефардам и марранам, в конце XV века перебравшимся в Голландию. Один из «Тешера де Махо» даже увековечен в сефардской синагоге в Амстердаме.

По матери его предки – Левины, польские евреи из Лодзи, перебравшиеся в Берлин. В начале XX века состоялась первая встреча его предков с Россией: его дед одно время был прусским консулом в Одессе: там он женился на украинской еврейке, вскоре умершей от туберкулеза. Вернувшись в Берлин, он встретил свою вторую любовь – бабушку Клауса. На их 30-летней дочери и женился в 1939 году 37-летний отец Клауса (для нее это был уже второй брак).

Отец, по-видимому, принадлежал к социал-демократическому подполью, и еще в том же 1939 году его схватило гестапо и бросило в концлагеря: Заксенхаузен, Бухенвальд и, предположительно, Аушвиц. Беременная мама с бабушкой решили тогда бежать из Германии – в Копенгаген, где, замужем за работником шведского посольства, жила двоюродная сестра отца. И это им удалось: 20 марта, частично по крепкому балтийскому льду, а частично на шведском катере они благополучно ступили на датскую землю, но ступили уже втроем – 18 марта, так сказать, по дороге, к ним примкнул и Клаус Тешемахер. Тетя устроила их в Хиллевольде, пригороде Копенгагена. А ровно через месяц, 19 апреля, в Данию вступил и вермахт!

Датские подпольщики прятали эту троицу – старуху-бабку и маму с грудничком – столько, сколько нужно было, в 17 разных местах Дании. Никто их не выдал, все трое благополучно дожили до освобождения Дании 5 мая 1945 года. 5-летний (что было нормально для Дании) Клаус было пошел учиться в датскую школу, и вот тут-то их всех арестовали: кто-то стукнул на них англичанам, что это… нелегалы-немцы! По ходу разбирательства бабушка умерла, а маме удалось установить контакт со шведским посольством и с представителями Сопротивления – ее с ее первоклассником отпустили на все 4 стороны.

Клаус Тешемахер / Klaus Teschemacher

Подались они в Германию, в Гамбург, в большой лагерь для перемещенных лиц, откуда мама начала искать отца и его старших детей. Вне лагеря слово «еврей» ругательством быть не перестало, поэтому, выходя за ворота лагеря, мама предпочитала не быть узнанной как еврейка; о том, что об этом надо помалкивать, хорошо знал и маленький Клаус: антисемитизм как традиционная наука переживания еврейства и еврейской закалки.