– Добрый день, Татьяна Васильевна! – Она знала по именам всех заказчиц, и это работало на укрепление взаимной симпатии.
Упитанная женщина с кудрявыми волосами недовольно кивнула:
– Хорошо, что вы заглянули, Надюша…
– Что-то не так? – озаботилась Раух.
– Ваша закройщица не понимает, что такое приталенный силуэт!
Надежда повернулась к закройщице:
– В чем дело, Диана?
– Татьяна Васильевна требует заузить платье, а я говорю…
– Постой… Если Татьяна Васильевна хочет заузить – нужно заузить.
– Но ведь платье и так… – Не зная, как объяснить, Диана указала на порванную наметку в боковом шве.
– Широковато, – подсказала Надежда. После чего взяла иголку с ниткой и внесла нужные коррективы. – Не волнуйтесь, все лишнее уберем, добьемся бо́льшей приталенности. В остальном все хорошо.
– Я уже двадцать пять лет ношу один и тот же размер, – поделилась Татьяна Васильевна. – Сорок шестой. И мне нравится, когда все по фигуре.
Диана заглянула в ее карточку с мерками и переменилась в лице:
– Но ведь это же…
– Это отлично! – подхватила Надежда. – С такой фигурой многое можно позволить.
В конечном итоге Татьяна Васильевна ушла в хорошем настроении. Оставшись наедине с закройщицей, Надежда спросила:
– Ну что такое, Диана? Давай, говори…
Та опустила глаза:
– Если заузить платье хоть на полмиллиметра, оно на ней лопнет.
– Зачем заужать? Оставь все как есть, а лучше сделай свободнее.
– Но вы же сами сказали…
– Я сказала то, что хотела услышать заказчица. На следующей примерке скажи ей, что приталила и заузила платье по бокам на полтора сантиметра.
– Вот так нагло соврать? – опешила Диана.
– Не нагло, а во благо – две разные вещи. Мы не перевоспитываем клиенток и не открываем им глаза на их широкие задницы. Мы шьем добротные вещи. Для нас важен результат. И вот мой совет: никогда не произноси вслух реальный размер клиентки. Когда она говорит, что носит сорок шестой, соглашайся.
– А если на самом деле пятидесятый?
Надежда улыбнулась:
– Мы сохраним это в тайне.
Не осмелившись возразить, Диана унесла платье в пошивочный цех.
Надежда села на банкетку, прислонилась к стене и оглядела примерочную: римский гобелен, венский столик под кружевной скатертью, чиппендейловский комод – декорации, в которых разыгралась настоящая драма.
Она вспомнила весь вчерашний день: звонок матери, собственный приезд в ателье. В тот, теперь уже благословенный час ее жизни казалось, что испорченные брюки – это самое страшное, что могло бы случиться. Но нет… Впереди было кое-что пострашнее.