– Что я наделал?! – стонал лежащий в лодке человек. Со стороны это выглядело как приступ аппендицита.
Обесцветил… уничтожил… задушил… низверг… утопил: когда перед ним прошла вся его жизнь, а чувство вины и тщетности стали основой его сущности, человек заметил, что теперь он абсолютно обнажён. Он кое-как вылез из лодки и неуверенно ступил на берег. Казалось, что каждый, кто сейчас встретится начнет его осуждать или скажет, что он голый. Человек посмотрел на себя и с благодарностью отметил, что он уже не наг, а одет в довольно приятные одежды из небелёного льна. Вокруг никого не было. Не зная, кого благодарить за оказанную милость, человек посмотрел на небо, но там тоже никого не было. Сделав несколько шагов вдоль берега, он остановился и стал вглядываться в водную гладь. Потом сел на песок и, от нечего делать, стал сгребать его, зачёрпывать, пересыпать с ладони на ладонь. Пересыпать, пересыпать…
Так можно просидеть долгое время, но время совсем не шло. Non-tik-tak. Пустота в действиях… и в реакции окружающей среды на эти действия… и в реакции на эту реакцию… Может, и не стоит о пустоте, но когда есть кто-то, кто до этого жил во временных рамках и вдруг оказался в тупике с видом на бесконечность, ему остаётся только пересыпать… пересыпать… пересыпать выразительные средства, тщетно пытаясь описать безвременье. Иногда на человека находили приступы отчаяния.
– Ну хоть кто-нибудь! – взмолился он на десятом приступе и вдруг услышал лёгкие шаги. По песчаному берегу к нему приближался старик в одеянии из грубых шкур. Его волосы были длинны и седы, а борода несколько преувеличена. В руке старик держал посох, а с его плеча свисала сума с торчащей из неё книгой и флейтой.
– Почему именно старик? Я имел в ввиду, скорее всего, питомца.
– Ты мог бы пожелать хоть черепашку, но это всё равно был бы я. Пойдем прогуляемся вдоль берега, – старик вглядывался в горизонт, но солнца всё не было.
– Я никуда не хожу. Я сижу здесь.
– Почему?
– Не знаю. Я ещё не обосновался. Мне не комфортно. Нет желания вот так разгуливать. Я хочу вернуться обратно. Может быть за мной сейчас придут, – человек говорил открыто и немного дерзковато, хотя его манере не было свойственно дерзить пожилым незнакомцам, просто он совершенно чётко ощущал, что знает этого старика всю жизнь, и что тот терпел от него и не такое. Тогда старик сказал: