На обратном пути она поднялась к себе на чердак, собрала останки птицы в сорванный во дворе большой лист лопуха, схоронила голубя в клумбе среди маргариток, прибралась на чердаке и, завернув скальпель в тряпку, пошла домой.
***
ТРЕПАНАЦИЯ ШЛЯПЫ С ЦВЕТАМИ. ФАНТАЗИЯ В БЕЛЫХ ТОНАХ. – Хочешь, я уйду от Клары?
Саша подняла на Глеба свои ярко-синие глаза и покачала головой. Она надевала перед зеркалом шляпу, в то время, как маленькая Маша, уже почти одетая, в белом кружевном платьице била в нетерпении погремушкой по деревянной решетке кроватки. Глеб смотрел на белую соломенную шляпу Саши, на маленький букетик цветов, приколотый к шляпной шелковой ленте и поражался, до чего же не похожа Саша ни на кого.
Человек, совершенно выпадающий из реальной жизни, окруживший себя близкими сердцу, однако, совершенно немыслимыми вещами, вот наподобие этой шляпки с цветами, этих узких туфлей, сшитых на заказ. Почему? То, что поначалу так привлекало его в Саше, молчаливой и оригинальной девушке-лаборантке, стало его по-настоящему раздражать. И эту фразу «хочешь, я уйду от Клары», он сказал, прекрасно зная, как отреагирует на нее Саша. Ему вдруг захотелось снять эту дурацкую и в то же время прекрасную шляпу, задрать пол-головы и заглянуть внутрь Сашиных мыслей: что там? Что она ждет от жизни? Почему так печальны ее глаза? Откуда этот живой синий цвет, неестественный и густой, как капля синих чернил на белой глянцевой бумаге? Он давно потерял всякую надежду на обладание Сашиным белым совершенным телом: он боялся ее. Он вдруг понял это и как-то странно посмотрел на Сашу, поправлявшую в это время светлые кудри на висках. Он представил себе, как вот здесь, в этой узкой прихожей, на глазах их дочери, он сорвет с нее шляпу (право, какое дикое и постоянное желание), разорвет на груди тонкую блузку с десятком перламутровых пуговиц, задерет узкую белую юбку, шелковую с колючими кружевами сорочку и возьмет ее прямо здесь, на этом ворохе белья, и будет делать это долго, чтобы получилось много-много Маш, Саш и прочих его детей, замучает ее до слез, крови, смерти, а может… жизни? Может тогда она оживет? И личико у нее раскраснеется, как тогда, давно, в лаборантской, когда он впервые усадил ее к себе на колени и где они действительно зачали Машеньку?
Саша, мазнув розовой помадой по губам, усмехнулась ему так, словно сама принимала участие в его мыслях, и сдвинула шляпу набок.