Этого Михаил Борисович не знал. Какой самолёт? Какая Германия? И кто здесь бредит? Неужели не я?
Он то предполагал совсем другое: от подачи прошения на имя Президента пройдёт не мало времени, что бы Кремль принялся совершать какие то действия. Или задумается с чего начинать и чем закончить эту гуманную акцию. А всего вероятнее нужно было ждать провокаций, разлетающихся со страниц российской прессы и с экранов российского телевидения: Михаил Ходорковский признал свою вину по обвинению его в преступлении по делу ЮКОСа, подачей Президенту прошении о помиловании! Это нужно было пережить. А уж потом Кремль потихоньку будет шевелится, ожидая от него полной капитуляции и даже отказа от предоставленного выезда заграницу.
– Ну. нет, Владимир Владимирович. Я от предоставленной возможности выезда заграницу не откажусь. Вы для меня опасны. А знаете почему? Потому, что я опасен для Вас ещё более. И Вы знаете об этом. Вы даже не рискнули ждать меня на поклон к Вам – я это предполагал, Вы хотели увидеть мой восторг от предоставленной свободы и благодарность за помилование?. Или нет? Так Вы правильно поступили, выдворив меня за двери России. В надежде. что я не постучусь более. Да, пока Вы у власти, я не постучусь обратно. Да Вы, Владимир Владимирович не дождётесь меня. Не успеете меня дождаться, как Вас лишат власти самого и, вероятнее всего, самого упекут в тюрьму. И едва ли вам избежать тюремного заключения. На смену мне. – Так рассуждал Михаил Борисович Ходорковский, сидя в кабинете у начальника лагеря в ожидании своего долгожданного и внезапного освобождения.
Президент закончил свой кроль. А потом брасс. Сегодня время не засекал – звать не хотел тренера на утреннюю тренировку. Всё утро думал о Ходорковском – какую пакость принесёт слух из-за кордона и чем будет тот, помилованный, полезен своим новым приятелям. А Владимир Владимирович решил позавтракать не заходя в гимнастический зал для утренней гантельной гимнастики. Утренним бегом он пренебрегал и был для него скорее пыткой, чем удовольствием. И бегом он никогда не занимался, даже для здоровья.
На столе был сервирован завтрак из стакана апельсинового сока, ложки овсяной каши, творожной массы с изюмом и курагой, стакана молока и хорошей величины груши – дули, что созревают в Тавриде. После завтрака ему был нужен небольшой отдых, на полчаса. И уж потом он направился в кабинет, где каждый в своей папке ждали его отчеты за прошедший день от ФСБ, МВД, ГРУ.