– Постой, погоди ка с решением Страсбургского суда, – Одёрнул себя ещё не убитый Аркадий Вадимович, – Решение международного суда может признаваться в России, если оно основано на Конституции Российской Федерации? Это я слышал только что с экрана телевизора из уст любимой дикторши Екатерины Андреевой? А в утренних новостях это повторят? Или скороговоркой сказанное останется не повторенным и как бы скрытым в эфире, на всей территории, во всех кабинетах, во всех залах заседаний и, понятно, что забытым в студиях телевидения, где такое обсуждаться просто не может. Это, не самое важное из раздумий Аркадия Вадимовича, было последним.
Труп обнаружили среди ночи, когда подгулявшие в «Балчуге» разъезжались по своим норам до следующего празднества завтра или точнее сегодня, но не так рано. Эти как раз и не дрогнули сердцем. Хорошо на мост въехала поливальная машина. Водитель быстро вызвал полицию по мобильнику и полиция примчалась, а как не примчаться, когда чуть ли не под стенами Кремля в радиусе 200 -300 метров валяется хорошо одетый и ухоженный труп человека.
– Наступление острой сердечной недостаточности исключается. – сказал старший из полицейских. – Надо бы отвезти в морг сейчас же.
– Надо бы смерть зафиксировать сначала. – не смело возразил молодой.
– Вот и пиши протокол. Да карманы посмотри, личность нужно установить, то есть паспорт нужен в первую очередь, а уж потом всё остальное. Ушибы, переломы, иные травмы, алкогольный запах и прочее.
– Мне всё равно. – пожал плечами молодой, закурил сигарету и полез по карманам погибшего явно в ДТП. – Запах? Да, угадывается крепкий запах алкоголя.
Но тут где то невдалеке, не дальше Василия Блаженного, завизжала, заулькала, завыла синеглазо – красноглазая сирена. Кто то ещё спешил на происшествие.
Кроме этого сигнального звука, спешащего так, что бы не опоздать на случившееся на Москворецком мосту, ничего не звучало и было тихо и даже выглядело пристойно до самых бастионных стен Кремля и, напротив, Софийская набережная очерчивала огнями границу света от Замоскворечья, над которым надвинулась тревожащая душу тьма. И всё это пространство было пропитано ночной тишиной. Стихли сигнальные звуки. И уже никто никуда не спешил.
Молодой полицейский задумчиво смотрел на труп и словно в задумчивости сказал: