– Мы все поняли! Спасибо за заботу!
Онемевший от неожиданности Женька впал в ступор.
– Всегда пожалуйста, – прохрипел он. – Заходите еще.
Через час после отправки девушек к Елисееву нагрянули Бердин и Кумашев, оторвав от приятных размышлений о Вике и перспективах их отношений.
– Армия подходит к границам Ошеры и Корши. Скоро мы столкнемся с легионами внутренних провинций. Впереди основной и самый трудный этап – захват провинций и их удержание. Сейчас самое время начинать игру в тылах империи, – сказал Бердин. – Активную игру.
– У нас все готово, – ответил Кумашев. – В ожидании отправки два десятка людей. Их задача – сеять панику, распространять слухи. О страшной силе, что идет на империю, о мести за политику империи, о грехах богатых, о гневе Огалтэ. В условиях тотальной цензуры, которую уже ввели в империи, особенно в метрополии, на фоне вторжения вооргов и полного отсутствия сведений из Кум-куаро и Дельры эти меры сыграют свою роль.
– Два десятка – не мало? – спросил Бердин.
Кумашев довольно улыбнулся:
– Так это только низшая группа. Мы уже отправили в империю десяток торговцев, причем как из доминингов, так и из Дельры. Тех, кого смогли перевербовать… разными способами. Им поставлена задача по сбору информации, но главное – доставка в империю манифеста.
Елисеев удивленно вскинул брови:
– Что за манифест?
– Воззвание к жителям империи. Смысл таков: некогда согнанные со своей земли хординги, ведомые богом Трапаром, идут возвращать отнятое. Это святое дело, за которое они будут сражаться до конца. Там еще об Огалтэ: мол, бог империи не станет помогать захватчикам, а значит, нет смысла воевать с хордингами. Ибо Трапар нашлет великие беды на тех, кто нарушит запреты. Ну и конечно, о братстве привратников: они служат не богу, а власти, значит, потеряли право говорить от имени Огалтэ. Их ждет кара небес.
– Да. Это может сработать, – кивнул Бердин.
– Не может, а сработает! – веско проговорил Кумашев. – Манифест будет подброшен, а кое-где и расклеен в городах и поселках сразу нескольких провинций. В одно время. Это… внесет смуту. Женька, ты чем недоволен?
Елисеев вздрогнул, покосился на Кумашева.
– Я?
– Чего у тебя физия кривая, как уксусу жахнул? Наши методы не нравятся?
Женька вздохнул, потер руками лицо.
– Как-то все это… подло, что ли.