– В общем, оставь инсинуации. Не прогуливала бы лекций, узнала бы много интересного – и про искусственное дыхание тоже. Потерпевшая нахлебалась воды, и если бы не мои грязные лапы, все могло повернуться куда как хуже.
– Сам себя не похвалишь… – несмотря на мою очевидную правоту, огрызнулась Алиса. Но градус обличительности уже упал. Еще больше его снизила рассудительная реплика Грегорики, которая с присущей ей быстротой разобралась в ситуации:
– Давайте сойдемся на том, что намерения господина Немировича были благородными. По преимуществу, – это она специально выделила голосом. – Особенно, если не отвлекаться на детали. Алиса, я понимаю ваши чувства, но, наверное, и в самом деле несправедливо обвинять человека, который только что спас двух девушек, не умеющих плавать. Притом, что одна из них едва не взорвала его десять минут назад. Думается, маэстрина Ротарь должна быть ему благодарна… как и госпожа Госпич, конечно.
Очкастая девица, которая сжалась, сидя на песке, обняв себя за плечи и умело делая вид, что ее здесь вовсе нет, торопливо кивнула и пролепетала:
– К-к-крайне вам признательна… г-господин Н-немирович… – кажется, она попыталась выполнить книксен, забыв о том, что сидит, совсем смешалась и покраснела так, что слезы выступили на глазах.
– Не стоит благодарности, – махнул я рукой в ответ, едва скрывая удовлетворение.
Кажется, соскочил с крючка. Виват принцессе! Это же надо, какая объективность – нет, положительно кровь императоров преисполнена справедливости и величия.
Неожиданно из-за спины Грегорики раздался еще один голос – ровный и холодный.
– Глупо позволять благородству перевесить здравый смысл.
А-а, горничная-телохранительница. Принцесса звала ее Хильдой, но интересно, каково, все же, ее полное имя? За всеми этими драками, беготней и стрельбой я так и не успел спросить. Да вряд ли бы она и ответила.
Грегорика, тем временем, повернулась к ней, и лицо ее приняло строгое выражение.
– Я согласна с тем, что госпожа Ротарь – заговорщица и преступница. Но ее руки так и не обагрились кровью, и у нас нет права ее судить. Все, что мы можем, это предать ее в руки правосудия… когда появится возможность.
Вот именно – когда появится. И если. Пока же, по общей логике, мы и сами практически преступники. Сомневаюсь, что принц Яков так легко забудет брошенное ему в лицо обвинение – он ведь немедленно ответил контробвинением. Конечно, с нашей точки зрения оно выглядело идиотским, но бог знает, что еще он выдумает, чтобы выкрутиться. Было очевидно, что недооценивать его не следует.