– Хотите еще воды? – участливо спросил за спиной лысый. – Я вам просто так дам, без денег.
– Не надо… Ничего не надо.
Это Нордейл. Июль.
Но год не тот.
Двадцать седьмое июля не того года. Как?..
Не разбирая направления и желая лишь одного – сесть, рухнуть на газон, – Лайза слепо попятилась прочь из спасительной тени зонтика, прочь от газетного стенда, прочь от говорящих ерунду людей.
– Возьмите все-таки воды. Девушка! Возьмите…
Хлопнула дверь; невысокий лысый человек, одетый в шорты и бежевую майку, вышел из ларька, в руках он держал пластиковую бутыль.
– Эй, дамочка? Не нужно садиться на траву… Вам плохо? Возьмите воду, слышите? Возьмите.
Откуда-то сверху на нее смотрели два расплывчатых пятна – взволнованные лица парня в белой футболке и так ничего и не купившего мужчины с аристократическим лицом; в ладонь упиралось дно холодной бутылки.
* * *
Спустя полчала Лайза яростно топала ногами по земле, приминая траву.
– Я. Не! Просилась! Сюда! В Нордейл, но не сюда! НЕ НАЗАД во времени!
Редкие прохожие смотрели на нее как на психопатку, а она, не обращая внимания на изумленные взгляды, зло пинала землю.
– Покажись! Покажись, чертова будка! Дай мне войти!!!
На ее крики оборачивались, удивленно таращили глаза, какой-то парень даже заблаговременно перешел на другую сторону улицы.
– Исчезла, и все?! Думаешь, тебе это сойдет с рук? Чертов Портал! Чертов! Возникни назад, и поговорим…
Она была готова драться, боксировать, бросаться на стены, драть обшивку двери руками.
Если бы были стены. Если бы провалившееся сквозь землю помещение Портала возникло вновь.
– Где ты? Где? Куда ты подевался?
Лайза упала на землю и принялась ползать между деревьями по покрытому травой и цветами пятачку – теперь комья земли полетели уже из-под пальцев.
– Покажись!
Выдернутый стебель подорожника отлетел на проезжую часть, в ствол березы ударился испещренный корневищами пук земли, печальная участь постигла и колышущиеся рядом листья лопуха.
– Ну! Давай же! Покажись…
Всего за несколько минут мирно цветущая полянка превратилась в изборожденный человеком-бульдозером котлован, на поверхности которого валялись обрывки соцветий, вырванные с корнем одуванчики, выкорчеванные до основания стебли осота и даже кусты крапивы.
Руки покрылись волдырями и царапинами, кожа горела. Не замечая того, что одежда, колени и обувь в черных разводах, не обращая внимания на боль, Лайза сидела на земле и смотрела прямо перед собой остекленевшими глазами; сердце тяжело и медленно выбивало похоронный марш.