Однажды я
столкнулся с девушкой, которая навсегда поселилась в сердце. Будто видение,
будто благодать, сошедшая с небес на землю, она казалась невесомой. Прекрасное
создание!
То была ночь,
когда я вышел на охоту с младшим братом. Каждый оборотень имел в лесу
собственный участок, в пределах которого он главный и остальные волки обязаны
ему подчиняться, когда заходят за помеченную территорию. Своего рода
наблюдательный пост или привал. Мой находился как раз у границы с эльфийским
королевством у города Эмеральд. Я любил с верхушки дерева наблюдать за
размеренной жизнью врагов, когда с наступлением ночи на балконах величественных
замков загорались фонари. Завораживающе красиво жили эти эльфы, совсем иначе,
чем наша стая.
Пока учил брата
выслеживать добычу, сидел на валуне у озерца под раскидистым деревом гинга. От
скуки палкой ковырял трухлявый корень и терпеливо ждал, когда Мион решится
наброситься на болотную крысу, что уже давно почувствовала себя хозяйкой целого
леса.
Вдруг тишину прорезали
девичьи возгласы. Понятное дело, что крыса в испуге убежала, а брат остался ни
с чем. Раздосадованный, вышел из ипостаси волка, подбежал ко мне и сел рядом,
когда три девушки подошли к расчерченной белоснежным песком границе.
Я насторожился и
присмотрелся. Эльфы — самые лютые враги нашей стаи! Ненависть к ним вбивалась в
нас с пеленок. А узнал их по особому едва заметному свечению кожи в свете луны,
заостренным ушкам и расправленным полупрозрачным крыльям. Они смеялись, что-то
бурно обсуждали. Казалось бы, ничего такого не произошло. Гулять ночами лесным эльфам
не запрещалось, а вот пересекать определенную договором кланов черту…
Маленькая
аккуратная ножка одной из девушек переступила насыпь из песка. Я встрепенулся и
тут же закрыл Миону рот, когда он хотел закричать. Мне стало интересно
понаблюдать, что будет дальше.
— Лоурэн, не
глупи!
— Да она не
сможет!
— Засчитайте ей поражение
и уходим!
— Остановись! —
прокричал тревожный мужской голос, но девушка уже смело ступала по каменному
берегу озера, играючи кружась. Ночью эльфы не могли летать, их магия меркла с
заходом солнца, но крылья этой красавицы порхали в такт ее движениям и мерцали
желтовато-зеленым призрачным светом. За этим действом можно было наблюдать вечно.
— Уговор был
искупаться голой! — эхом раздался другой мужской голос и послышался гомон из
шепотов и пересуд.