- Что, дворяне, кормят вас не очень?
- сурово спросил царь.
- Не очень, государь, - согласился
Дмитрий и, понимая, что разговор для царя неприятный, добавил: -
вот мне знакомые немцы сказывали, что есть такой иноземный овощ –
картоха и будто бы она очень сытна и хорошо идет со всякими
солеными закусками?
Поскучневшему Петру вопрос очень
понравился.
- Да я тоже слышал, когда приехал в
Европу. Там попробовал, понравилось, - сообщил он, - да нет пока в
России этого овоща. Если привезут и дам тебе – посеешь?
Картофель, конечно, не сеют, а садят,
но Дмитрий даже в пьяном состоянии понимал, что спорить с таким
родовитым собутыльником не стоит. И лишь в пьяном угаре уверенно
заявил:
- Посею, государь, вот тебе крест,
все, что дашь, хоть на всю свою помещичью землю.
На что Петр одобрительно похлопал его
по здоровому плечу и снова налил водку по стаканчикам.
Остальной вечер Дмитрий помнил
смутно. Через некоторое время к ним присоединились привычные царевы
собутыльники, в том числе иноземцы, которым Петр представлял
Дмитрия, как истинного русского человека, который пьет, не
закусывая. Один раз он даже выпил с царем, показывая, как это, а
потом поспорил с ним на счет порта.
Петр Алексеевич пока все носился
захватить крупный балтийский порт и сделать его своим центром. Будь
это хоть Нарва, пока еще не захваченная. Пьяненький Дмитрий на это
орал: «Ты, государь, не прав», на что не менее пьяный царь
«аргументировано» отвечал: «А если я тебя сейчас по сопатке?» и,
кажется, один раз даже врезал, но по пьяному делу это получился
всего лишь тычок. Ни синяка, ни кровоподтека.
Поздно вечером его приволок злой и
почти трезвый Никита, которому свыше одной чарки не налили, как он
не намекал. И, добрая душа, положил у костра, прикрыв, чем нашел у
Дмитрия.
На утро Дмитрий особого похмелья не
почувствовал (он же был студентом-историком целых пять лет. Куда
там Петру нажираться!). А вот рана еще побаливала, да и общее
состояние было не очень: слабость, озноб и ломота в ногах. О чем он
честно сообщил десятнику.
Тот хмыкнул и велел сегодня отдыхать,
ибо рану залечивать надобно. Конечно и десятник, и все остальные
ратники десятка совершенно зря думали о болезни Дмитрия по-другому.
Но корить сына боярского в похмелье, когда ему сам государь
подливал, никто не осмелился. Вот ведь подфартило парню! Тут не
корить надо, а завидовать.