— А есть ли вероятность, что я умру
после этого флакона?
Впрочем, ответ меня не удивил:
— Вы, кровь которого пробудила нас из
забвения? Господин, это смешно, опасаться стоило бы какому-нибудь
простолюдину.
Я кивнул. Ну да. А если я умру, то вы
потеряете память и следующий несчастный, что сюда придёт… Впрочем,
нет, следующему не достанется никакой крови. Я забрал последний из
пузырьков. Ему достанется лишь два умения рода Оскуридо. Что же,
будем надеяться, что следующим будет мой сын, а приведу его сюда я,
а не тени.
Хотя это тоже вопрос. Нужно ли
взваливать на него эту ношу?
Впрочем, если он начнёт видеть тени,
то у меня не будет и выбора.
— Мудрец, а мой сын будет вас
видеть?
— Если его кровь будет достаточно
чиста, господин.
Я не удержал в себе хохота:
— Это что, вы мне будете и невесту
искать?
Его ответ заставил меня
замолчать:
— Я бы очень хотел, господин, но, к
сожалению или счастью, такие вещи вы должны будете решить сами. Я
помогу заглянуть вам в помыслы вашей избранной, но не более, а
нужно или нет улучшать чистоту крови вашего рода, решать только
вам, господин. Как бы мне ни хотелось первого.
Я зацепился за его ответ:
— Ты хочешь сказать, что сможешь
прочесть её мысли?
— Нет, господин. Я говорю лишь о
намерениях и причинах поступков людей, которые можно проследить и
просчитать. Впрочем, сейчас я на подобное почти неспособен, может
быть, когда вы станете сильней, это и изменится.
Ответ мне не понравился, я мрачно
заметил:
— Я уже выпил ихор Предков, чего тебе
ещё?
— Я прислушиваюсь к себе, господин,
но пока ничего не ощущаю. Может быть, вам нужно время, чтобы его
усвоить?
С ухмылкой я признался:
— А вот теперь, мудрец, я и впрямь
верю, что вы ничего не помните. Даже на твоей маске лица я
отчётливо вижу недоумение.
Но на этот раз его ответ заставил
меня подавиться:
— Да? Это хорошо, господин. Значит,
кровь Предков уже действует. Я точно помню, что когда наш прошлый
господин был в полной силе, то мы мало чем внешне отличались от
обычного человека, хотя и оставались невидимыми для других
тенями.
Отец ни словом не обмолвился о моей
отлучке на два дня, не намекнул даже, не хочу ли я о чём-либо ему
рассказать. Так что все мои приготовления по пути обратно оказались
без надобности. Он лишь спросил, не хочу ли я передохнуть и
всё.
И всю поездку он говорил о чём
угодно, но только не о моём уходе. Это... Радовало. Теперь я был
равен ему: имел право на свои тайны, свои дела и свои поступки.
Теперь я окончательно понял, что вырос.