Ну, для Пьера Огюстена выполнить столь безобидное поручение не составляет никакого труда, тем более что его порядочность, честность нисколько здесь не страдают, так как ему, натурально, не открывают никаких закулисных историй, которые за королевским посещением Военной школы стоят. Король воюет, стало быть, при дворе то и дело судачат и сплетничают о военных и околовоенных делах. Пьер Огюстен поддерживает один из таких разговоров, затеянный в присутствии принцесс и дофина, и между прочим рассказывает, какая замечательная Военная школа процветает в Париже и как славно маленькие мальчики там маршируют, почти как дофин.
Принцессы умирают от скуки. Стоит их поманить, они ринутся на край света, лишь бы немного рассеяться. Вся компания погружается в «комнатный горшок» и катит на Марсово поле. Пьер Огюстен проводит нежданных гостей по коридорам и залам, сам приходит в неподдельный восторг, поскольку высоко ценит прекрасное, фантазия его распаляется, а отсутствием красноречия он никогда не страдал. Принцессы тоже приходят в восторг и в оба уха жужжат королю, какая это великолепная школа и как необходимо ему её осмотреть. Ничего не поделаешь, король ведь тоже скучает, да и ради несчастных принцесс, которым он уделяет слишком мало внимания, приходится ехать. В честь короля предусмотрительный пари дю Верне возжигает фейерверк и устраивает кавалерийский парад. Королю ничего не остается, как выдержать роль рыцаря до конца и отобедать у этого торгаша дю Верне, а заодно, может быть, и послушать его вскользь брошенные суждения о французских, английских и российских делах.
Как видим, поручение исполняется самым блистательным образом. Финансист и богач свое слово держит исправно, и какое-то время спустя Пьер Огюстен получает патент королевского секретаря, за который уплачено пятьдесят пять тысяч ливров, а вместе с патентом и звание французского дворянина, впрочем, в этом звании пока что не имеется особой нужды.
Казалось бы, по завершении сделки отношения между меценатом и молодым человеком без определенных занятий могли и должны прекратиться. Каждый из них получил то, что хотел. Чего же ещё? Конечно, войти в доверие к такому тузу для Пьера Огюстена было бы бесценной удачей, но сам он не предпринимает ничего, что могло бы послужить его выгоде. Для этого он слишком неиспорченный, неискушенный, слишком непосредственный человек.