Что хуже всего для безопасности северных рубежей Восточной Римской империи, к славянам сбегаются посаженные на землю рабы и колоны, недовольные высокими данями, тоскующие по свободе, насильно отнятой греками. Ещё не растеряв в постоянных передвижениях и походах первобытного представления о высоких достоинствах справедливого равенства, они всюду разоряют и грабят богатые виллы византийских рабовладельцев, уже сами затронутые неравенством, они отягощают свои обозы добычей и вовсе не прочь поживиться плодами чужого труда, впрочем, тоже с некоторым проблеском справедливости, так что арендаторам и свободным крестьянам они говорят:
– Выходите, сейте и жните, мы возьмем с вас только половину того, что с вас берет император.
Привыкшие к земледелию, сорванные с насиженных мест только на время поразившего их племенного распада, они сами охотно садятся на землю как свободные землепашцы, но уже отделившись от рода, большими семьями, объединяясь для защиты своих интересов в соседские общины, а потому очень скоро жажда добычи отодвигается на второй план, из заурядных грабителей, какими были и орды кочевников, они превращаются в завоевателей, которые при первой возможности оседают на захваченных землях и все свои силы отдают производительному труду.
Императоры Восточной Римской империи далеко не сразу и с большим опозданием оценивают по достоинству эту извечную тягу славян к мирному земледельческому труду. Византийские дипломаты вновь плетут свои хитрые сети и склоняют авар к наступательному союзу, не озабочиваясь последствиями в том критическом положении, в какое попала империя, лишь бы остановить всё более настойчивые, далеко заходящие набеги славян. Авары, потешившись вволю над мирными земледельцами, живущими на Днепре и Днестре, проникают в Паннонию, создают, видимо, не без помощи или при попустительстве византийцев, кочевую империю, так называемый Аварский каганат, и требуют даней с расселившихся по левобережью Дуная славян. Вчерашние воины, эти новые землепашцы вновь берут в руки оружие и на требование авар отвечают приблизительно так:
– Родился ли на свет и согревается ли лучами солнца тот человек, который подчинил бы себе нашу силу? Не другие нашей землей, а мы чужой землей привыкли владеть. И мы уверены в этом, пока будут на свете мечи и война.