– Не знаю. Просто однажды я проснулся, а ее нет. Загадочная женщина. Восхитительная. Яркая. Своенравная. Ее невозможно было не любить.
Он мог рассказывать о ней часами. Мне было больно это слушать. Но я не могла остановить этот поток признаний в любви другой женщине. Я готова была слушать от него что угодно. Лишь бы он говорил. Лишь бы был рядом. В порыве страстных описаний хватал меня за руку, прижимал к сердцу. Я слушала, затаив дыхание. Терзалась и слушала.
Мне никогда не быть такой, как она. Загадочная? Восхитительная? Яркая? Вряд ли кто-нибудь вспомнит эти слова, описывая меня. И вряд ли он меня когда-нибудь по-настоящему полюбит. Терпит, пока тихонько слушаю, открыв рот. Пока бегу, бросив все дела, как только у него найдется минутка на меня. Чтобы вновь и вновь описывать ее, его любовь, его страдания.
Я тешу себя иллюзиями, что если мужчина может так любить одну женщину, то через время он может так же полюбить и другую. Есть у него сердце, пусть и треснувшее. Мне хочется верить, что все изменится. Силы моей любви хватит на двоих для начала. А потом.
– Какие ужасные ты носишь вещи! Эти дырявые джинсы, дурацкие майки. Вот она. Какая была женщина! Элегантные платья, соблазнительные вырезы. Какие густые волосы были у нее. Я любил расчесывать их перед сном. Она ворчала, кричала, что делаю больно. Но позволяла. Зачем ты так коротко стрижешься? А хотя тебе не пойдут длинные волосы, они у тебя такие редкие.
Мне было больно. Но разве это может остановить женщину, которая уже влюблена. Я видела ее фотографию у него в телефоне. Я знала, что это искусственные волосы. Но как я могла разбивать его иллюзии? Зачем? Он и так из-за нее настрадался. Пусть от меня ему будет тепло и комфортно.
– Расскажи что-нибудь смешное! Почему ты все время сидишь молча?
Я слушала его, боясь пропустить мимо ушей хоть слово. Его голос завораживал, а слова мучали. Какая пытка! Но я продолжала слушать рассказы о самой прекрасной женщине в его жизни.
То ли я была достаточно внимательным собеседником, то ли ему было одиноко в своей огромной квартире после ее ухода. Мысли о том, что я ему нравилась, у меня, конечно, не было. Но вот он предложил переехать к себе. И, хотя я и чувствовала фальшь в этом и какое-то самобичевание, переехала в тот же день.
Все в этой квартире напоминало о ней. Запах еще не выветрившихся сладких духов, длинные черные волосы на расческе в прихожей, прозрачный белый пеньюар, который я нащупала у себя под подушкой на первое утро. После волнительной и страстной ночи, как показалось, видимо, только мне, эта находка под подушкой ввергла меня в безнадежное уныние.