Увы, это был только сон. Он знал об этом и молил дарующего сны не прерывать его, оставить при нем сколь можно дольше незабываемые ощущения. Пусть длится и длится стремительный бег баркентины, пусть она вырвется наконец из бухты на близкий уже морской простор, взорвет синеву форштевнем и устремится к недосягаемому горизонту. После таких снов всегда побаливало сердце…
Константин Константинович побрился и тоскливо подумал: «Хотя бы полсигареты сейчас, хотя бы чинарик!..». И чтобы задавить нестерпимое сосущее желание первой утренней затяжки, бросил в рот леденец.
Его одежда и теперь еще «воняла табачищем», о чем не преминула заметить хозяйка квартиры Павлина Тарасовна, сдававшая комнату приехавшему с Севера жильцу. Старушка жила одна и обладала отменным здоровьем, чем очень гордилась, ссылаясь при этом на то, что всю свою долгую жизнь проработала завучем в школе, а это занятие можно приравнять к каторге среди будущих рецидивистов, для которых нет ничего святого, которые ежедневно и ежечасно пили из нее кровь. А здоровье осталось при ней, потому что она тоже не лыком шита, она не чикалась с ними, она умела держать их в узде, а каждая моральная победа над хулиганами добавляла ей лишний год жизни. «Который ты, старая ведьма, отбирала у них», – мысленно заканчивал Константин Константинович, молча и терпеливо слушавший откровения бабки Павлины в те полчаса-час, что они по утрам вместе проводили на кухне.