Он засыпал над древними текстами, в то время пока его высшее Я расшифровывало давно забытые знаки. Он летал за пчелой к липовому цветку, чтобы усложнить себе задачу в астральных перевоплощениях. Он преломлял «плоть» Бога и макал в вино, шагая по пролитой не земляками, а землянами, крови, из которой росли любовные стихи. Он набивал рот пересоленным караваем и пел гимн свободы, забрасывая бумерангами любовные вопросы. Любовь была повсюду, и он целовал Её следы, но увидеть Её не удавалось.
Иногда ему казалось, что в сети озарения попалась Любовь. Но чуть разжав ладони, в силке находил в лучшем случае Любу из соседнего подъезда, а, как правило, кукиш, вылепленный сообща мудрецами Земли обетованной.
Он был женат четыре раза, шесть детей, есть внуки. Сад посадил. Всех жен снабдил «шалашом» и себя не обделил. Казалось бы, всё есть: достаток, слава, удовлетворение творческих амбиций. Но не было в последней части ощущения законченности эпилога. Четыре любимых женщины не раскрыли ему тайну Любви. Шесть раз счастье рождало ему дитя Любви. В облике младенца неразборчиво читался Её образ. Но взрослея, ребенок уже не отражал лучей Её многоликой мудрости.
Говорят, что внуков любят больше, чем детей. Во внуках писателя святая святых Истина проявилась с утроенной силой. Уже ощущалось сердцебиение Её объятий и даже на миг почудилось Её прикосновение, после которого писателя снова отбросило назад к его исследовательской антологии.
Он попытался снова, но все напрасно. Молитвенные погружения в сознание эгрегора планеты не увенчались успехом. Случайные женщины уводили от таинства еще дальше. Маэстро дирижер, знаток женской души больше не мог воспроизводить женскую симфонию. Его ухо не слышало тонких звуков. Женские ноты не резонировали в его анализаторах.
Сегодня среда, а её все не было. Может, больше и не придёт. Ей вот-вот рожать. Может быть, уже в роддоме. Если не придёт, то и тебе, старому дураку, здесь делать нечего – отпели соловьи, замолкли все фанфары.
Уже смотрители, до этого сонные, оживились – скоро закрытие музея. Носы знатоков уже пресытились залакированными запахами дней минувших и эпох. От картин повеяло сонливостью, и народ на полотнах тоже дремал. Царство живописи готовилось ко сну. А завтра ночную пыль с шедевров снова вынюхает очумелый восторг любителей.