И снова ряд девушек. Галя Агешина с самой длинной в классе косой. Таня Безрученко114 – главный инициатор встреч класса после окончания школы. Гордо поднявшая голову (почти как Левитас) Наташа Шагурина, а рядом – её приятельница: Наташа Толчинская и острая на язычок Маша Попова. Две подружки, две Лены, Копцева и Соболева, всегда сидевшие за одной партой. И ещё одна Лена – Белкина, у которой однажды мы встречались классом.
Не всех упоминаю, чтобы не уподоблять эту главку протокольному отчёту. Да и пишу лишь о первых ассоциациях, иногда поверхностных, лишь обозначая дверцы памяти, уводящие от этой фотографии в воспоминания. Эх, не написал я в своё время повесть о девятом «А», теперь уже не получится.
Верхний, мальчишеский ряд, уже настолько близок к портретам классиков, что тени от наших голов слегка их притушёвывают. Впрочем, классики не пропадут.
Нет уже записного весельчака Серёжи Петрова, я ещё расскажу о нём. Валера Тихомиров, после школы исчезнувший с нашего горизонта навсегда. Помню, как перед первым уроком мы стояли, несколько человек, у окна, и кто-то из девушек сказал:
– Во, как Валерка шагает! Будто только он идёт, а остальные стоят.
Запала мне фраза, даже сам стал ходить быстрее после этого.
Юра Барон – ещё с кудрявой шевелюрой, до лысины далеко. Приятели Толя Мартыненко и Володя Яцевич здесь тоже оказались рядом. Боря Коган115, выглядевший солиднее всех, стал позже мужем Тани Безрученко, и брак их оказался крепким, как и у Яковенок. Женя Заболотный116 говоривший медленно и с заиканием, вёл всё время нашей совместной учёбы интереснейший дневник. Миша Горнштейн лучше всех разбирался в физике и радиотехнике, делал транзисторные приёмнички и прочие штуки. Рядом с ним, на фоне Чехова, – Андрей Соловской, Мишин приятель, полноватый и добродушный.
Нет на фото Юры Портнова, ушедшего в школу рабочей молодёжи; он много раз после выпуска гостеприимно принимал у себя наш класс. Нет и перепрыгнувшего через класс Пети Оренштейна, к концу школы сменившего по настоянию родителей фамилию на Волковицкий (чему немало возмущался Герман Григорьевич, хотя всем было понятно, что с другой фамилией легче жить в довольно антисемитские советские времена). Нет Аллы Бородинской, тонкой и замкнутой девушки, со шрамом на горле. Она тоже часто отмалчивалась на вопросы преподавателей, как и Наташа Бочарова.