Вот за это непромывание мозгов в годы нарастающих заморозков после хрущёвской оттепели я благодарен своей альма мехматер. Никто не хотел специально нарываться на неприятности, но не было и рвения культивировать советские догмы. (Нет ничего постоянного, и я ощутил разницу, когда под самый конец моего пребывания на мехмате у нас сменился партком.)
Даже этот нейтральный пассивный либерализм имел своё весомое значение. Он позволял студентам развиваться свободнее, разнообразнее, живее.
Всё-таки я не зря радовался, что попал на мехмат!
Впрочем, либеральная атмосфера на факультете существовала не сама по себе, как всеобщий идеологический нейтралитет, а была итоговым результатом взаимодействия разных сил, иногда активно противоборствующих. Были и математики, подписывавшие письма протеста, и свои упёртые партийные догматики. Но мало кто из студентов был вовлечён в эти подспудные течения, и о многом я узнал лишь спустя годы и десятилетия.
Четыре года я проработал в заочной математической школе (ЗМШ). Это созданная при мехмате система поиска и поддержки школьников с математическими способностями по всей стране. Любой школьник мог записаться в ЗМШ, получать оттуда тематические пособия и прочие вспомогательные материалы, посылать свои решения задач, которые ему возвращали с замечаниями и советами. На общественных началах (денег не платили, привилегий не было) просматривали работы мехматяне, среди которых был и я.
Впрочем, некоторые привилегии были. Главная – общение с интересными ребятами-змшатами, которые даже в тетрадях с заданиями, в своих вопросах и комментариях проявляли ум и характер. Ещё я пару раз ездил от ЗМШ в командировки.
Один раз – по Владимирской области. Был во Владимире, Суздале, Вязниках, Мстёре. Общался со школьниками и учителями-энтузиастами, рассказывал про ЗМШ. Суздаль и Мстёра понравились особенно.
В Суздаль я заехал, собственно, вне маршрута командировки. Тогда город не был ещё таким туристическим центром, каким стал позднее, и выглядел скорее по-деревенски. Дело было зимой, дети катались на санках с горы. Когда до меня дошло, что это остатки древних крепостных валов, я ощутил связь прошлого с сегодняшним днём острее, чем когда-либо. А поздно вечером, услыхав колокольный звон, доносящийся от церкви, которой любовался ещё днём, я подошёл к ней, но никак не мог высмотреть фигуру звонаря на колокольне. Ни человека, ни света, а колокола качаются! Как же я был удивлён, когда узнал, что они управляются автоматически. Опять древность неожиданно обернулась современностью.