Два с половиной года мы сближались друг с другом всё теснее, и стало ясно, что влюблённость наша переросла в то, что называют любовью. На четвёртом курсе наши отношения естественным образом перешли в подготовку к свадьбе, и после сдачи зимней сессии мы поженились. На свадьбе, кроме родственников, было много целинников во главе с самим Женей Отачкиным, так что озорное студенческое веселье победило все попытки устроить чинную «свадьбу как надо».
О самом главном «как надо» знали только мы двое – о том, что мы были первыми друг для друга.
Ещё до свадьбы обнаружилось наличие некоего социального мезальянса. Оказалось, что Танин отец – директор крупного проектного института (как тогда говорили: номенклатурный работник). Мне это было как-то не по нутру, но ведь не на самом начальнике я женился. Его тоже не радовало наличие заключённого отца у грядущего зятя, но они с женой очень любили Таню, младшую из трёх дочерей, и кое-как смирились с этим фактом.
Нам выделили комнату в большой трёхкомнатной квартире Зиновьевых на улице с многообещающим названием Фортунатовская (на самом деле Фортуна тут не при чём, улица названа в честь инженера-строителя). Это было большое благо по тем временам. Так я стал «приймаком», как называли когда-то мужа, поселившегося в семье жены. Две другие дочери уже были обеспечены жилплощадью, младшую родители отпускать не хотели.
Одиннадцатого декабря 1968 года произошло вечное человеческое чудо: появилась на свет Аня, Анюта, Анечка. Этим чудом началась непрерывная цепочка чудес – участие в её освоении мира. Я стал читать книжки о младенцах – все, какие удавалось раздобыть. Тогда это было непросто: литература о семейном воспитании выходила очень редко и сразу становилась страшным дефицитом. Но главная книга была передо мной – наша дочка.
Анюта (я долго называл её «Анка») стала первым моим проводником в начальный период человеческой жизни. До этого похожую роль играли для меня младшие братья, но с ними я ещё не был способен на такое углублённое путешествие. Анюта оказалась и первым слушателем вариаций на тему «Волшебного возка»129. Да, сколько всего первого у твоего первого ребёнка…
Боже, каким я был самоуверенным! Думал, что всё можно прочитать у других или придумать самому, искал концептуальные подходы и старался последовательно применять их. Хотя я вёл что-то вроде родительского дневника, но делал это изредка, записывая преимущественно те ситуации, которые мог довести до некоторой идеи или увидеть в них выразительный образ. Гораздо чаще, чем присматриваться и вникать, я пробовал и экспериментировал.