Условны все разделения на возраста. В предыдущей главе мне случалось залезть в период отрочества, здесь тоже не смогу отгородиться от детства и от юности.
Но, несмотря на эту условность, существуют, разумеется, традиционно воспринимаемые человеком возрастные этапы, которые хочется даже назвать эпохами – настолько своеобразно наполнение каждого из них, внутреннее и внешнее.
Отрочество – букет обоюдоострых иголок… Период примеривания, но примеривания наугад… Ранняя весна, в которой хватает и заморозков, и оттепелей… Карусель метаморфоз, от которых кружится голова…
Когда я вспоминаю этот возраст, он мне представляется погружённым в какой-то туман смутных восприятий. Туман, который в то же время был незримой поддержкой просыпающейся душе, ещё не ухватистой, не готовой как следует приняться за работу по саморазвитию, которая ждёт каждого из нас. Спросонок мне трудно было взяться за это сознательно, сориентироваться в себе самом. Действовали пока только какие-то инстинктивные импульсы, и общая туманность восприятия им вполне соответствовала.
Так называлось место, где находилась сороковая школа85, в которую я перешёл после четвёртого класса. Переулок и в самом деле был каким-то тёплым, уютным, своим. Теперь это улица Тимура Фрунзе.
Шёл я туда через Девичку (чаще по диагонали, но если опаздывал, то пересекал её напрямик, чтобы подъехать пару остановок на троллейбусе). Перейдя Большую Пироговскую, надо было с улицы Льва Толстого свернуть на улицу Россолимо. Тут меня встречал знакомый ржаной запах, чуть кисловатый, какой бывает, когда сушат чёрные сухари. Много позже я догадался, что его источает пивной завод86. Тогда это лишь придавало уютное домашнее обаяние узкому Тёплому переулку, на середине которого, напротив текстильной фабрики «Красная Роза», находилась школа. «Роза» писалось с большой буквы, потому что это имя революционерки Люксембург. Но тогда слово было для меня лишь названием цветка.
Работала фабрика и до революции, до того, как стала «Красной Розой». Другим краем она выходила прямо к усадьбе Льва Толстого. Лев Николаевич посвятил негодующие строки её эксплуататорской сущности. И пивному заводу от него досталось.