Пока она прихорашивалась в туалете, ей стало нехорошо. «Вы сладкий яд, вы горький мед, вы божество, вы сущий дьявол, я вас ищу, от вас бегу, я не люблю вас и люблю…» – неслось сверху, из банкетного зала. Она ощутила тошноту, рвота подступила к горлу, еле успела склониться над унитазом. Прихорашиваться пришлось заново.
Когда вернулась, слегка пошатываясь, – взгляды резкие и насмешливые, кусачие, как москиты в летнее время. Да, время летнее. Что ж ее так крутит, и спазмы рвотные подступают снова, усилием воли остановила. «У вас небесные черты, о нет, уродливая маска, вы черно-белы, нет, цветны, вы так грубы, в вас столько ласки!..» – не унимался певец, наяривала ошалелая скрипка, и поддакивал на контрабасе тощий долговязый парень, отрешенно, с ленцой перебирающий струны.
– Володя, нам пора. Я отравилась, по-моему. Пойдем, – потащила она его к выходу, он и не попрощался толком; пока ее не было, беседовали оживленно. О ней? Да что ж ей так муторно? И мутно так, что каждый чужой взгляд воспринимается как оскорбление или насмешка.
В машине Володя мрачнее тучи, Наташа держалась рукой за живот и просила прощения за сорванный вечер. Володя молчал. Дорога домой недлинная, но показалась бесконечной, он так и не проронил ни слова.
А подъехали – мотор заглушил, обошел машину спереди, но не руку ей подал, а выволок из машины, как нашкодившего щенка.
– Ну я же не виновата, не виновата, что отравилась. – Спазмы душили ее, ей в туалет нужно, срочно. – Володя, пусти-и!
Но он тащил ее за собой, втолкнул в дом и ударил наотмашь, немедля.
– Захлебнись блевотиной своей! Блядища и проститутка, сука! Я тебя из грязи взял, в грязи ты только и жить можешь! Любовничек твой сладкий, свечку тебе в рот поганую, – уголовник и тюрьма по нему плачет. Смрадного негра-стриптизера в дом привела, гадина! Мало того, что рога мне наставлял с комфортом, мне все-е рассказали! – так еще и половину общака нашего на ветер! Меня же теперь убьют, попросту за ноги к столбу подвесят!
Рыдающую Наташу душили рвотные приступы, она захлебывалась слезами и кровью – Бегемотик Володенька разбил ей губу, пинал ногами в живот, она лежала на полу без движения, разве что ухватить его за брючные штанины пыталась, но Владимир Зейсович отпихивал ее руки, он разъярен.
– Володя, я тебе все объясню, тебя никогда дома нет, я…