– Помогите! Пропала умная женщина!
– Раз умная – значит, не пропала, а вовремя свалила…
– Интересно, – усмехнулся Сизоворонкин, – кто рванет отсюда раньше – мужики, или бабы? Или разобьются по парам – вон как Зевс с Герой?
А царственная пара уже плыла в танце. Роза была зажата сразу в двух ладонях. Зажата так крепко, что Лешке показалось – по зеленому колючему стеблю ползут две струйки алой жидкости.
– Кровь?! – удивился Алексей, принимая приглашение на танец от Артемиды, – у богов кровь?! Или мыслями и сутью они уже там, на земле?
Скоро стало не до вопросов. Его перехватила рассерженная на собственную нерасторопность Афина, потом кто-то из Ор, потом… Олимпийский бал был в самом разгаре. Было безумно весело, особенно когда Грааль потребовал подключить его к веселью. Лешка не возражал. Он и без артефакта был пьян женской любовью, в которой его буквально топили богини.
Если я говорю: «Я люблю тебя!», – не нужно этих глупых вопросов типа: «Ты пьяна?». Само собой разумеется, что я в г…
Однако лишь в глазах Афины и Афродиты он читал, что они готовы ради него на все – без всяких оговорок и ответных «плюшек». Все остальные словно ждали от него чего-то; льнули к телу полубога с какими-то тайными, определенно корыстными целями. И Лешка теперь уже сам призвал на помощь артефакт из осколка пяточного камня, памятуя о том, что у трезвого (точнее трезвой богини) на уме, то…
Алексей отпустил талию Оры Зимы, обдавшей его недовольной ухмылкой и зарядом морозной свежести прямо в лицо, пришедшимся как никогда кстати. Сизоворонкин, на несколько мгновений оставшийся бесхозным, ловко попал одним артефактом, кладенцом, в ждущее горлышко другого – Грааля.
– Входит и выходит, – рассмеялся он, вспомнив про веселого медвежонка Винни и его друга Иа, – мой любимый размер… и вкус!
Чтобы варить суп было не так скучно, попробуйте изображать злодейский смех каждый раз, когда добавляете какой-нибудь ингредиент.
Лешке ничего изображать не было необходимости – за него это делал Вельзевул, несомненно, тоже мечтавший присоединиться к вакханалии. Волшебная палочка, в которую опять превратился артефакт, утопала в собрате, как перьевая ручка в чернильнице и щедро наделяла олимпийский воздух брызгами, кляксами, целыми водопадами невесомой мальвазии, в которой – уже не казалось полубогу – хихикали, потирая руки, Вельзе и Вул. Дьявольский напиток подействовал сразу. Он заставил ринуться к Сизоворонкину сразу с полдесятка пьяных красавиц, явно готовых на все. Полубог выбрал богиню Судьбы. Вообще-то, таких на Олимпе было три – все прекрасные и миниатюрные. Кто-то – злонамеренно, или случайно – ввел в заблуждение великого слепца Гомера, изобразившего их злобными старухами. Сам же автор «Илиады» и «Одиссеи» по причине всякого отсутствия зрения, проверить этого не мог. На самом деле одна из богинь, Клото, прекрасная, как только что расцветший весенний цветок и обычно скромно стоявшая у стены, сейчас буквально прилипла к его мощному телу и непостижимым образом (учитывая разницу в росте примерно в полметра) жарко дышала ему в ухо, уговаривая, а потом буквально моля о единственной ночи.