Красный холм - страница 3

Шрифт
Интервал


– Здравствуйте, Алексей. Как ваши дела? Как жена, поправилась ли дочь?

– Да вроде да.

– Ну что же, очень хорошо. У вас какие-то вопросы?

– Да, в общем-то, нет.

– Прекрасно. В таком случае, я вас не задерживаю.

– Чего? – особенным, нагловатым тоном произносит Алексей, вытягивая шею и выставляя подбородок.

Романыч знает этот тон, но вмешаться не успевает. Казарский, наклонившись к подбородку Алексея, что-то шепчет, вроде бы беззвучно двигая губами.

Алексей отшатывается, ударив по воздуху вылетевшими из карманов кулаками.

– Виноват, г-господин… – бормочет он.

– Товарищ, – костяным голосом поправляет Казарский. – Запомните – товарищ. Итак, у вас есть вопросы?

– Никак нет.

– Тогда я вас не задерживаю.

– Спасибо.

Алексей пятится в туман, но всё же, искоса и незаметно, успевает сунуть в карман Романычева пальто небольшую книгообразную фляжку.

– Потеря времени, – говорит Казарский, – Самая и ужасная и безобразная вещь в человеческой жизни. Что ж, Анатолий Романович, будем нагонять. Идёмте.

Он разворачивается и быстрыми, щёлкающими шагами, не оглядываясь на Романыча, направляется в туман. Ступает он чётко и равномерно, как будто по размеченным квадратам. Романыч тащится следом, прижимая ладонь к боку пальто. Другая ладонь накрывает фляжку в кармане.

– Осторожнее, собака, и довольно крупная.

Перед ними пробегает, по-лошадиному колтыхая боками, поскуливающий лохматый пёс. Романыч откидывается назад, словно опираясь на стену плечами и затылком.

– Почему боитесь собак?

– Да так, как-то.

– Одна вещь. Нет надобности, что-то скрывать от меня. Это бесполезно и, главное, вредит делу. Договорились?

– Ну, в общем-то, это произошло…

– Я знаю, как это произошло. Идите, прошу вас, осталось всего семнадцать шагов.

Романыч поневоле начинает считать, и действительно, на восемнадцатом шаге из тумана выступает округлый бок лимузина.

Казарский, переломив спину в чёткий треугольник, наклоняется, распахивает дверь, толстую и тяжёлую, как чугунный люк, и вежливо говорит:

– Проходите, прошу вас.

В сумрачном полумраке лимузина мигает, задыхаясь, тусклая жёлтая лампочка. Приторный запах ароматизатора режет глаза, как пластмассовый офисный нож. Окна, словно заваленные глубокой землёй, черны и непроницаемы ни свету, ни взгляду.

На переднем развёрнутом сидении скорее угадывается, чем виднеется, некое тёмное пятно. Казарского хотя бы можно различить по белёсым очертаниям костей лица.