– Все хорошо, мама, просто разговариваем.
Марина схватилась за шею и закашлялась. Виталий вышел в коридор,
загремел, споткнувшись обо что-то, громко выругался и хлопнул
дверью в спальню.
– Довела, да? – осуждающе покачала головой свекровь.
– Что?
Девушка еще никак не могла восстановить дыхание, она только
удивленно смотрела на мать своего мужа, едва сдерживая слезы.
– Шляешься ночами где попало, так еще претензии предъявляешь? –
женщина демонстративно выпила свое лекарство и собралась покинуть
кухню, когда невестка задала ей вопрос:
– Вы сегодня ходили в банк?
Инга Максимовна остановилась, медленно повернулась и
презрительно выплюнула:
– Где я бываю и что делаю, тебя никак не касается! – после чего
удалилась к себе.
Марина наконец-то осталась одна.
Быстро приведя кухню в порядок, достала бумаги и села за
расчеты. Утром предстояло сдать их заказчику. Спать легла уже в
третьем часу ночи. К пьяному храпящему мужу идти не хотелось,
поэтому Марина устроилась рядом с дочерью, обнимая девочку и с
наслаждением вдыхая запах ее волос.
Утром, едва только будильник начал издавать первые звуки, Марина
вскочила, выключила бодрую трель, опасаясь разбудить Машу. Бесшумно
оделась и выскользнула в коридор. Поставила вариться кофе, а сама
пошла умываться. Из их общей спальни слышался храп. На секунду
замерла. Интересно, когда муж успел превратиться из заботливого,
любящего человека вот в такое животное? Тряхнула головой и
поспешила.
Глоток кофе, не забыть флешку, бумаги и тихо вышла за дверь. На
улице едва рассвело. Дворник дядя Юра приветственно помахал девушке
рукой. Марина ответила приветливой улыбкой. Они часто разговаривали
с мужчиной. Он появился в их дворе не так давно и сильно отличался
от других работников метлы. Не гастарбайтер, не алкаш. Полковник в
отставке. Болезнь Паркинсона не позволила продолжить военную
службу, а дома дядя Юра сидеть не умел. Он жил в соседнем доме и
считал свою работу замечательной. «Свежий воздух, гибкий график», –
шутил он иногда. Марина очень уважала этого человека. Военную
выправку было видно невооруженным глазом. Одет скромно, но всегда в
чистое и отутюженное, широкие плечи расправлены, спина прямая и
строгий взгляд. Ему даже не нужно было ругаться на местную шпану, с
его появлением больше никто не собирался на детской площадке
вечерами чтобы «полузгать семки и выпить пива».